Том 1. На рыбачьей тропе ; Снега над Россией ; Смотри и радуйся… ; В ожидании праздника ; Гармония стиля - Евгений Иванович Носов

— Это что же такое будет? — поинтересовались девчата.

— Что, что! — передразнил дед. — Загонит сюда машину — и нагружай. Сколько дней животы мешками рвете, а не докумекали.

— Для вас, черти, стараемся! — сказал Федька.

Тем временем на ток подошли все остальные. Ольга стала заправлять трактор, со вчерашнего зерна стянули набрякший влагой, негнущийся брезент. Застучали сортировки, работа пошла своим чередом, захватывая торопливым бегом, прогоняя остатки ломоты в пояснице. И вот уже выпачканы мазутом щеки доморощенного механика Ольги, которые она с таким старанием припудривала в утреннем полусвете избы, промокла между лопатками наглаженная Настина блузка, и набилась полова в Ксенин смоляной вихор на лбу, который она почему-то сегодня не захотела спрятать под голубую косынку.

Подчищая лопатой закраины тока, Настя заметила, как в зерне мелькнуло что-то синее. Это была записная книжка, старенькая, потертая, в черных масляных пятнах.

— Девчонки! Кто потерял блокнот? — спросила Настя и потрясла над головой книжкой.

Блокнот пошел по рукам.

— Чей же это? Какие-то цифры…

— Смотрите, стихи!

— Ну-ка? Правда, стихи…

— Давайте, почитаем? Ну-ка, Ксень!

Высоко над долиной

Слышен плач журавлиный:

Птицы лето уносят на крыльях своих.

Затуманились нивы,

И лесок говорливый

За околицей вдруг погрустнел и притих.

Девчата помолчали.

— Это правда, — вздохнула Настя. — Так бывает… когда улетают журавли…

После третьего рейса объявили перерыв на обед. Девчата потянулись в тень под орешник. Развязали узелки и котомки. Оказалось, что все прихватили лишнего.

— Или именины у кого?— спросила тетя Варя, оглядывая неизвестно откуда появившуюся скатерть. На ней живописно пестрели помидоры, яйца, цыплячьи ножки, арбуз, яблоки.

Девчата чуточку смешались.

— Кого за уши трепать будем?

— Уж кого же еще? Ксеньку нашу.

— Да ну вас! — дернула плечами Ксения. Она нарезала ломти ситного хлеба. — Давайте лучше Вадима позовем обедать.

И хотя это молчаливо и давно было решено каждой и вся эта еда была потому и принесена в таком изобилии, девушки обрадованно подхватили:

— В самом деле, что ж это мы?!

— Покормить надо, — сказала тетя Варя. — Парень старается…

— Вы уж, Варвара Петровна, сами позовите…

Обед получился на славу. Под шумок пристроился и Федька.

— Да вы ешьте, не стесняйтесь!— угощала Вадима Ксения. Она была оживлена, разговорчива и командовала обедом, будто и в самом деле была именинницей. Впрочем, как знать?.. Сидела она рядом с Вадимом. — Какой-то вы… несмелый… мечтательный!

— Будешь мечты разводить — пропадешь! — поучал Федька, хватая третье яйцо. — Какой должен быть настоящий водитель? Не знаешь? А я тебе скажу. Подколол левака — и в чайную. Кругом тебя официанты: «Что вам угодно? Отбивного или судачка в коробочке?» Вот это жисть!

— Тоже водитель! Шел бы лучше своего мерина запрягать, — сказала Ольга. — Видишь, на комбайне майку вывесили?

— Это мы мигом! — шмыгнул носом Федька и потащил четвертое яйцо.

— Вадим, это не вы потеряли? — спросила Ксения и достала из кармана записную книжку.

Вадим смутился.

— Мы прочитали, — простодушно созналась Настя. — Неужели сами сочинили?

Федька перестал жевать, уставился на Вадима, будто увидел впервые.

— Это так… балуюсь, — сказал Вадим. — Едешь, а навстречу бежит дорога… Ну, и плетешь… Так, для себя.

— А нам нравится. Можно переписать?

Страдные дни бежали незаметно. Надо было вставать чуть свет и потом весь день под знойным солнцем ворошить зерно, таскать мешки, однообразно и бесконечно крутить ручки окутанных тучей половы сортировок. Но шли девчата на ток с какой-то ревностно запрятанной радостью и все чего-то ждали, будто должно произойти что-то хорошее.

Но шли дни, и ничего не происходило. А потом пришла с поля тетя Варя и объявила, что больше зерна не будет.

— Разве уже все убрали? — обступили ее девчата.

Тетя Варя переводила взгляд то на одну, то на другую и не понимала, почему так затуманились глаза у девчат.

Перед вечером грузили машину в последний рейс. Руки не слушались, мешки казались не в подъем. Куда-то запропастилась гирька от весов!

Не поднимая головы, медленно, будто разыскивала иголку, подбирала лопатой остатки зерна Настя. Ее новая кофточка выгорела и полиняла на спине.

Но вот захлопнут борт машины, заброшены брезент и дорожная лопата. Вадим оглядел ток. Больше класть нечего. Погружено все до последнего зерна.

Вадим обходил девчат, молчаливых и присмиревших, и пожимал им руки.

— До свидания! До свидания, девушки!

— До свидания, — отвечали сдержанно девчата.

— До свидания, Варвара Петровна.

— Всего хорошего! Спасибо тебе, Вадим! Помог нам управиться. Напишу отзыв в автобазу.

— Вот и конец! — сказала Ксения, кусая кончик своей голубой косынки. Она взглянула в нахмуренное лицо Вадима, и, может быть, впервые улыбка получилась не Ксенина — чужая, виноватая… — А книжечку свою возьмите. — Она вынула из кармана блокнот и протянула Вадиму. Из блокнота выпало несколько пшеничных зерен. — «Птицы лето уносят на крыльях своих…»

Заревел мотор. Машина рывком выскочила из погрузочной траншеи и покатила, грузно переваливаясь на затоптанных бороздах.

На опустевшем, выметенном току тесной кучкой стояли девчата и глядели вслед грузовику.

1960

Аманита фаллоидес

Впереди, меж поредевших деревьев, замаячило кирпичное станционное здание.

— У нас еще есть время, — сказала Лена. — Пойду нарву цветов.

Сомов поставил к ногам ивовую корзину, на дне которой пестрела кучка влажных пахучих грибов, и, щелкнув портсигаром, закурил.

По сторонам тропинки поднимался по-вечернему притихший лес. Среди сквозных осинок и разлапых кустов орешника уже забродили синева, прохлада и неясные запахи старых пней.

Сомов сошел с тропинки и лег в упругую траву. Она обступила его со всех сторон. Были видны только вершины деревьев. Где-то там, над сумеречным коридором просеки, бесхитростно, в два-три коленца славили зарю малиновки.

Сомов отыскал в ветвях малиновку и долго щупал ее завистливым взглядом.

«У нее все просто, — думал он. — Почирикает-почирикает и полетит куда вздумает. А тут вот… крутись».

Кончался отпуск. Прошел он как-то бестолково. Не отдохнул и ничего не сделал. Собирался засесть за диссертацию, да так и не собрался. Как-то все нескладно получается. А ведь когда-то ему прочили блестящую карьеру. «У Сомова не голова, а электронная машина», — сказал о нем сам декан.

Правда, на заводе к его мнению прислушивались. Но разве это те масштабы, о которых он мечтал? Дыра, а не завод. По существу, механическая мастерская. Мелкие заказы, мелкая суета. Одно слово, что инженер.

Завтра вот