Американская ржавчина - Филипп Майер

На барабане лебедки должен был стоять предохранительный тормоз. Но компания на этом сэкономила. Что-то треснуло в системе привода.

Башня горела, все вокруг объято пламенем, и тогда ты решил прыгнуть. Три этажа. В воздухе носились обломки металла, пятисотфунтовый ящик с инструментами задел краем по голове и врезался в крышу цеха. Что-то взрывалось, рев стоял, как на гонках, где носятся болиды на закиси азота, такой грохот даже не слышишь, а ощущаешь всем телом, а потом почувствовал, как кожа начинает гореть под защитным комбинезоном, ничего не видно, только пламя и темные тени. Все равно сдохнешь – прыгай к чертовой матери. Очнулся, когда тебя уже вытаскивал тот черный парень – вернулся за тобой, прорвался сквозь огонь. Кругом горящая сталь, а на нем ни царапины. Вот кому попробовать сыграть в лотерею. Говорит, увидел, как ты прыгнул.

Федеральное агентство по охране труда оштрафовало компанию на тридцать тысяч. Примерно столько компания зарабатывает каждую минуту.

Вот и все. Так оно и закончилось. Чаки Каннингем погиб, Уэйн Дэвис, старый толстый Уэйн, Уэйн, вечно ты его дразнил, какой же ты жиртрест Уэйн, утонули в расплавленном металле, а ты стоял на том месте всего минутой раньше. Прыгнул, вот в чем твоя ошибка. Стоял бы на месте, о семье бы позаботились, приличная пенсия плюс выплаты от компании. Сначала ты горевал по Уэйну и Чаку, но по факту они-то спасли и себя, и свои семьи, а ты – нет.

В доме уже давно тишина. Чем дольше ждешь, тем страшнее. Мальчик совершил преступление, и виноват вовсе не Билли Поу, вся вина целиком на тебе. Он качнул кресло вперед-назад. Неважно, что там натворил мальчик, это произошло исключительно из-за него, мальчик не должен был оставаться в этой дыре. Они все хотели, чтобы ты умер, подумал он, вся твоя семья. И не надо было так долго выжидать. Боялся собственных детей. Боялся, что они бросят тебя одного, а ты не сможешь этого вынести. В один год потерял сразу и Мэри, и Ли. И не готов был потерять еще и Айзека.

Он подкатил к ящику стола, выдвинул, вот он, пистолет, но как же это. представь, как Ли обнаружит тебя здесь. полбутылки “Дьюара”, так и не прикоснулся, с тех пор как запретили пить. Ну валяй уже, вперед. Бережешь себя, как призовую лошадь. На душе стало спокойнее. Он знал, что должен сделать. Жаль, стейк не доел. В шкафчике с лекарствами отыскал пузырек с оксикодоном[46], почти полный, он уже год как от него отказался, закутался в одеяло, тихонько покатил в гостиную, а потом на террасу. Плотно прикрыл за собой дверь.

На улице оказалось зябко, и он сделал добрый глоток скотча. Затем судорожно откупорил пузырек с таблетками, сунул в рот, разжевал, до чего же мерзкий вкус, но так подействуют быстрее. Руки дрожали, он завинтил пузырек, чтобы не просыпать остальное. Ты только глянь на себя, столько лет заставлять мир вертеться вокруг собственной персоны, а потом взять и вот так спустить все в один момент. А потому что раньше надо было думать, давным-давно. Тогда Айзек не застрял бы здесь, а уехал бы, как Ли.

Он покатил кресло дальше во двор, решив найти удобное место, где можно будет как следует поразмышлять о жизни. Съехал по пандусу на траву, колеса вязли в мягкой почве, с усилием покатил к любимой поляне, спугнув пасшегося там оленя.

Взвесил в руке пузырек с таблетками, он, кажется, вновь передумал, но сейчас это именно то, что нужно, уйти с улыбкой на лице. Это твой личный выбор. Так или иначе, ты все равно с ними расстанешься. Надо же, прежде он и не думал об этом с такой точки зрения. Сражался без надежды на победу. И тащил их вниз за собой.

Он так и держал пузырек на ладони. Нет, это стыдно. Неправильно. Слишком легкий выход. Ты сможешь хотя бы немного и сам потянуть лямку, не такая уж тяжкая ноша – собственное бремя. Итак? Он сунул пузырек обратно в карман. Сколько я принял? Три штуки. Недостаточно, чтобы убить. Зато с каждой минутой будет все легче. Завернись-ка в одеяло поплотнее, а то замерзнешь.

Генри смотрел на темный лес, на реку вдалеке, хорошее место он выбрал, всю Долину отсюда видно. Много славных лет прожито, больше, чем заслужил, и пора наконец позаботиться о других. О своей семье. Едва он подумал это, как земля словно ушла вниз, он стоял на высокой скале, а прямо перед ним – небо и звезды. Никогда не видел ничего подобного. Какой прозрачный воздух. Последним усилием, уже засыпая, он натянул одеяло и почувствовал, что согревается.

Лобравшись до первого нужного адреса, Харрис припарковал джип за углом. Газон перед домом аккуратно пострижен, но на заднем дворе все густо заросло высокой травой. Старая ива нависала над двором, в тени ее ржавели останки старого “олдсмобиля” и трактор без колес, совсем неуместный здесь. На задней террасе громко ворчал холодильник, а крыша провисла настолько, что едва не накрывала дверь в дом. Харрис разглядел внутри только одну фигуру и, прячась в тени, пробрался через заросли, осторожно огибая кучи хлама, рассыпанного там и сям. В гостиной на узкой кровати лежала старуха, в изголовье – кислородный баллон. Он убрал пистолет.

– Где Мюррей?

– Нету его тут, – проскрипела она. – И денег у него тоже нет. – Помолчала. – Три года как не работает. Ничего вы с него не получите.

* * *

Уже несколько часов он торчал в заброшенном доме, пристроившись на перевернутом ведре. В этом конце улицы, похоже, все коттеджи давно опустели – дворы заросли травой, только здесь он приметил узкую тропку, протоптанную ко входу в дом, за которым он следил. Еще над парой крылечек в дальнем конце квартала светили лампочки, но иных признаков жизни не наблюдалось. Примерно в полночь прямо на улице появились олени, дикое зрелище – животные брели по тротуару, ощипывая на ходу кусты, потом скрылись в проулке между постройкой, где он сидел в засаде, и вероятным обиталищем Мюррея. Олени не испугались, да и вряд ли заметили его присутствие, что Харрис счел добрым предзнаменованием.

Он надел перчатки и вязаную шапку, но все равно начал замерзать и проголодался. Около трех ночи в дом вошли двое, один из них точно Мюррей. Электричество, должно быть, отключено, потому что они зажгли свечи и развели огонь в камине. Вскоре один вышел в соседнюю комнату, улегся там. Не лучший вариант, их двое, может, стоит подождать, пока Мюррей останется один, но тут не угадаешь, в любой момент Мюррей Кларк может смыться и появиться уже только на суде.

Харрис подождал еще с полчаса и решил, что второй уснул.

Он открыл и закрыл барабан револьвера, проверил свой 45-й, чуть светился ночной визир. Тебе, по крайней мере, все видно, подумал он, хорошо, что установил прицелы ночного видения, это Хо настоял: в оружии нет толку, если не видишь прицел; сам Харрис подобными вещами не заморачивался. Плохая примета – забивать себе голову деталями конструкции, как будто ищешь оправданий для применения оружия. Самый удобный вход – со двора, мимо спальни, где устроился второй.

Ступени скрипнули, он замер. Нет, ничего. Медленно отворил дверь, пробрался через кухню, мусор, какие-то коробки, длинный коридор. Он медленно шел по коридору, когда чей-то голос окликнул: