Американская ржавчина - Филипп Майер

В Браунсвилле Мюррей Кларк числился по двум адресам – Харрис подсмотрел в полиции Юнионтауна, даже уединился в туалете, чтобы записать. В тот момент он еще не понимал, зачем ему это нужно, просто собирал информацию, старые привычки. Как же все надоело. Голова пустая. Тупо глядя перед собой, он пытался сосредоточиться на дороге. Ищешь оправданий.

Это будет самый дурной поступок в твоей жизни. Ладно, я только потолкую с ним, и все, убеждал он себя. В незапамятные времена, еще в морской пехоте, он застрелил человека в Дананге. Если это грех, что ж, пускай так. По крайней мере, в этом есть смысл. Он всю жизнь чувствовал, что поступает правильно, даже если со стороны оно и выглядело сомнительно. Он лгал, чтобы засадить человека за решетку, много раз лгал в суде. Но только по поводу доказательств, и всегда речь шла о настоящем преступнике, он ни разу не обвинил в совершении преступления невиновного. Лгал, но только чтобы оправдать и подтвердить собственное чутье, почему он остановил именно эту машину, почему открыл багажник или почему вдруг решил обыскать того или иного человека. Он лгал, чтобы дать разумное объяснение тому, что он знал наверняка, просто доказать не мог.

С тем человеком в Дананге, там не было никакого смысла вообще. Очередной минометный обстрел, и вовсе не тихий рассвет, и Харрис, жующий свой декседрин, скучающий и вздернутый. Он год как окончил школу, безумие, что его вообще туда отправили. Он торчал в карауле в блиндаже рядом с вертолетной площадкой. Тот тип тащил какой-то узел, возможно подрывной заряд, – Харрис так никогда и не узнал, он видел, как кто-то пробирается вдоль траншеи, там никого не должно быть, ни одной живой души, на этом плоском выжженном глиняном пространстве возле ограждений, а дальше зеленели рисовые поля. Харрис подождал, не повернет ли человек, но нет, и тогда с расстояния в двести ярдов он поймал фигуру в прицел, и нажал спусковой крючок М60, и удержал его на одну долгую секунду. Каждая пятая пуля – трассирующая, Харрис видел, как они врезаются в тело, а потом летят дальше в ярко-зеленые рисовые чеки. Подрывник не упал сразу, он еще долго стоял, будто отказывался признать случившееся, и Харрис смутился, а потом почему-то обиделся, нажал на спуск и не отпускал долго, уже после того как человек наконец упал; он водил стволом туда-сюда, поливая пулеметным огнем все вокруг, словно пытался стереть все следы происшествия. Извел целую ленту, пол блиндажа был усыпан закопченными медными гильзами.

Потом этого парня подобрали рядом с траншеей, человека в нем можно было опознать только по оставшимся клочкам одежды. Как будто комбайном переехало. Узел пропал. Другой не стал бы и заморачиваться: мертвый вьетнамец – мертвый коммунист, но Харриса не оставляло чувство, что он должен понести наказание, он же убил человека, это не может просто так сойти с рук. Он во всех подробностях доложил о случившемся равнодушному лейтенанту, тот выслушал отчет и сделал пометку в личном деле. Подтвержденно пораженная цель – одна. Пять месяцев спустя, в мае 1971-го, американцы передали свои позиции войскам Южного Вьетнама, и Харрис вернулся домой. Все, кто умер на этой земле, – они все когда-то были живы. Вот о чем люди забывают.

Подъезжая к участку, он вновь подумал о Грейс. Когда он уходил утром, она спала, и он поцеловал ее, а она не проснулась, и тогда он понял, именно потому что она так крепко и безмятежно спала, он понял, что она и вправду не понимает, о чем его просит.

Технически совсем не сложно, найти Мюррея ничего не стоит, Карзано хотел, чтобы свидетель всегда был под рукой, потому выдавал ему по сто долларов еженедельно из служебного фонда, списывая по программе защиты свидетеля, хотя никакая это не защита, разумеется. Просто Мюррею нужны бабки, и он будет ошиваться поблизости, получая их ни за что, пока кто-нибудь – Харрис, точнее – не даст понять раз и навсегда, что это небезопасное развлечение. Но ему придется быть максимально убедительным.

Мюррей Кларк неплохой, в сущности, мужик. Возможно, и не составит труда уговорить его смыться. Или составит. Не лукавь, это обмен, ты – вместо Билли Поу. Да, я знаю.

Припарковался, чуть не забыл выключить двигатель, вошел в здание полиции, вниз по лестнице в хранилище вещдоков, как на автопилоте, груды коробок, сваленных здесь после переезда из старого здания, на некоторых даты еще 1950-х, и никто сроду в них не заглядывал, он все собирался выкинуть хлам, но теперь ясно, почему так и не занялся этим. Порывшись несколько минут, вытащил пятизарядный револьвер, сданный кем-то, судя по ярлыку, еще в 1974-м. Внимательно рассмотрел оружие. Вспомнил о Грейс. Подумал: если намерен просто поговорить, зачем тебе.

Проверил, как взводится курок, фиксатор барабана, нажал на спуск, не заедает ли боек. Потом поднялся в свой кабинет. Здесь нашлась коробка пуль; аккуратно беря их салфеткой, Харрис зарядил револьвер. Накатила слабость, он обвел взглядом кабинет, старые картины, до отставки всего полтора года. Ты ведь все равно не собираешься воспользоваться им. Просто хочешь поговорить.

Револьвер оттягивал карман куртки, но он понимал, что подстраховаться необходимо. Старичок “Зиг”[43] не будет бросаться в глаза. Харрис достал из сейфа свой “голд кап” сорок пятого калибра, который купил, уволившись из армии, сунул в карман запасной магазин, а пистолет – в кобуру на ремне сзади. В голову пришла разумная мысль, он разделся до белья, надел бронежилет, опять оделся. Боишься, хмыкнул он про себя. Когда, интересно, ты так паниковал в последний раз, снаряжаешься как в бой. Сто лет не носил эту штуку. Где же фонарь-то. Вытащил из дежурного снаряжения ксеноновый фонарик, тоже в карман. Что-то я неважно соображаю. Эдак можно забыть что-нибудь важное. Обычно людей – солдат, летчиков, гонщиков – губит вторая ошибка. Ты совершаешь промах, успеваешь сообразить, что именно произошло, и ты огорчен, сбит с толку, и тут же следует еще одна ошибка. И вторая оказывается роковой. Его отец был летчиком, летал на истребителе, и он рассказывал, что если в воздушном бою ты облажался, потерял ориентиры, то должен немедленно выйти из боя, отойти на некоторое расстояние и не лезть обратно в драку, пока мозги не встанут на место. А сейчас у нас какой момент? Черт его знает. Выходя, он окликнул Хо:

– Завтра хочу взять выходной. Вызови Миллера или Борковски, кого хочешь, если я к семи не появлюсь.

– Куда собрались?

– Порыбачить. А ты держи оборону. Лучше все-таки позвони тем двоим прямо сейчас. Просто прикажи быть готовым явиться по вызову.

На стареньком “сильверадо” он поехал домой. Пока Фур резвился на улице, Харрис уложил в рюкзак сменную одежду, пару кроссовок, налил воды псу, насыпал еды в миски, оставил полный пакет корма неподалеку, куда пес сможет добраться в случае чего, и рядом еще одну большую кастрюлю свежей воды. Фур влетел в дом и тут же почуял неладное, Харрису пришлось с силой оттаскивать его с пути, выходя из дома. Он трясся по разбитой колее, глядя прямо перед собой, надо было прихватить кофе и чего-нибудь поесть, возможно, придется проторчать там всю ночь и весь завтрашний день.