Посланник - Александр Прозоров

Тропинка во дворе заканчивалась, и дальше вела достаточно широкая — как раз для повозки — дорога. Справа и слева сменялись возделанные поля, сады, виноградники и чистенькие, словно мушиный глаз, рощи. Выходящие к самой дороге дворы большей частью пустовали, но на полях иногда удавалось заметить вдалеке работающих людей.

Неожиданно из вытянувшейся вдоль дороги рощи выскочил и растерянно заметался уже немолодой, плечистый мужчина с каменным топором. Насторожившийся Найл прикоснулся к его сознанию, почувствовал, как дровосек мысленно сравнивает себя, крепкого, упитанного и красивого, с усталыми путниками…

Дровосек упал перед одним из смертоносцев на колени, с надеждой спросил:

— Повелители не голодны? Может, вы желаете нас покушать? У меня есть семья, все чистые, здоровые.

Пауки растерялись и поспешили пробежать мимо странного человека. Оставленный без ответа, дровосек чуть не заплакал от бессилия. Он был искренен.

Сумасшедший или нет, человек этот был безопасен. Найл оборвал контакт и поспешил в голову колонны.

Вскоре рядом с дорогой встретилась большая группа вскапывающих поле земледельцев. Они тоже побросали работу и с восторженным трепетом в душе выстроились вдоль обочины. Как чувствовал правитель, всем им хотелось приобщиться к высшим существам, но что все это значит, понять не удавалось.

И так раз за разом. В Провинции, завидев смертоносца, люди не испытывали леденящего ужаса, как было это в городе; не замирали, стекленея взглядом; не старались скрыться от возможного гнева восьмилапых властелинов. Нет, здесь они трепетали в восторженном ожидании, стремились подойти как можно ближе, ощутить на себе взгляд, продемонстрировать свою красоту, упитанность, объемность. Может, они искренне любили смертоносцев, но было в этом и нечто завораживающе-пугающее.

— Ты заметил, Найл? — Громкий вопрос Симеона заставил правителя вздрогнуть от неожиданности.

— Что?

— Ни рядом с домами, ни у людей нет ни единого железного предмета. Каменные мотыги, каменные топоры, каменные скребки.

— Ну и что? Я сам до четырнадцати лет рос в семье, где не знали металла.

— Как же они живут?

— Очень хорошо, — пожал плечами Найл. — Смею тебя уверить, свалить пальму каменным топором можно вдвое быстрее, чем железным.

— Если это так, — засомневался медик, — то почему наши предки заменили каменные орудия труда на металл?

Найл вздохнул. Затеянный Симеоном разговор навевал воспоминания о доме, о пещере с прикрытым шкурой бурой гусеницы каменным ложем; об отце, сидящем вечерами перед входом с костяной давилкой и кремнем в руках; о деде, рассказывающем о своем побеге на воздушном шаре; о кормящей сестренку матери…

— Понимаешь, Симеон, — негромко объяснил правитель, — каменный топор тоже ведь тупится, его кромка выщербляется. У металлического достаточно заточить самый край, а каменному приходится отслаивать пластину от самого обуха. Две-три заточки, и он уже ни на что не годен. А взять копье? Если ты промахнулся и попал не в многоножку, а в какой-нибудь булыжник, то металл выдержит, только затупится, а каменный наконечник может расколоться. Впрочем, это все ерунда. Наконечник из кремня всегда крепче и острее железного. Но вот если ты хочешь сделать длинный нож, то это все, безнадежно. Из металла ты можешь выковать вещь длинную и плоскую, круглую или завитую в спираль, а с камнем ты всегда ограничен размерами найденного кремня. Если бы из камня можно было изготовить доспехи или меч, то еще неизвестно, стали бы люди плавить бронзу и железо или нет.

— Очень уж ты гладко говоришь, — вздохнул Симеон. — Думаешь, когда все оставшееся железо кончится, люди смогут обойтись камнями?

— Во всем, может, и не обойдутся, а так, по хозяйству работать или на охоту сходить — вполне.

За разговорами настал вечер. Среди обжитых мест найти уголок для ночлега не удалось — не поля же вытаптывать. Пришлось поворачивать к морю и разбивать лагерь на пляже. Не было также ни дров, ни мест для охоты — ужинали вяленой рыбой и холодной водой.

Теперь устраивать длительный отдых стало и вовсе неуместно, и на следующий день колонна вернулась на дорогу.

— Теперь уже недалеко, — утешил Шабр, — тут я бывал. На корабле приплывал, специально для встречи с Борком. Он очень мудрый смертоносец.

— Может, он сумеет научить, как справиться с пришельцами? — устало спросил Найл.

— Может быть, и сумеет.

После нескольких километров пути дорога резко повернула к морю, описала широкую петлю, и перед глазами открылся прекрасный замок. Казалось, время не тронуло его величия: сохранился на своем месте каждый зубчик сложенных из неотесанных валунов стен, первозданной чистотой сверкали высокая башня в центре и острые пики флигелей по бокам. Вот только в окнах вместо стекол висела серая паутина да арка ворот зияла отсутствием положенных по статусу тяжелых створок. Возвышался замок на вершине подозрительно гладкого холма, покрытого коротенькой травой, которая издали сильно походила на бегучую. Заднюю стену замку заменял отвесный горный склон.

На холме гостей встречало несколько смертоносцев. Сознания хозяев и пришельцев слились, начался стремительный обмен мыслями, в котором Найлу при всем желании разобраться не удавалось. Правитель махнул рукой и вышел из контакта.

В голове загудела непривычная пустота. Найл с изумлением понял, что последнее время постоянно пребывал в ментальном пространстве, даже не замечая этого. Он читал мысли Райи и встречных крестьян, он осознавал мольбу пленных о пощаде и беспокойство людей о своем будущем, но делал это не сознательно. Так, собирая плоды опунции, житель пустыни не осознает, что прислушивается к окружающему миру. Он не замечает жужжания мух, шелеста ветра, топота паука-верблюда. Кажется, он вообще ничего не слышит. Но вот — скрипнул песок под тяжелой поступью черного скорпиона, и человек сразу вздрагивает, настораживается. А значит, он постоянно слышал все, хотя и не осознавал этого. Вот и Найл: он даже не замечал своего постоянного мысленного контроля за происходящим вокруг, пока не попытался этот контроль убрать.

Похоже, зерно, посеянное в его душе Великой Богиней во время первого визита, продолжает расти и развиваться — просто и естественно, как растут волосы, и этого не замечаешь, пока вдруг не понадобится подрезать их или собрать на затылке.

— Рад видеть вас всех, — громко обратил на себя внимание розовощекий толстячок. — Предлагаю сходить вместе к морю и освежиться. Потом вы получите новую одежду, поедите, и, вероятно, сможете принять участие в празднике. Впрочем, вряд ли: вы слишком исхудали, вам надо много есть и отдыхать.

Толстяк бодро потрусил в сторону пляжа, люди потянулись за ним. Небольшая заминка произошла среди детей — юные смертоносцы хотели бы остаться вместе со взрослыми пауками, но и расставаться с двуногими друзьями не привыкли. А дети людей, безобразно выросшие из меховых туник, словам «получите новую одежду» весьма и весьма обрадовались. В конце концов победило товарищеское чувство, паучата помчались вместе с людьми.