Письма из Терра Арссе - Татьяна Миненкова

какой-то подгоревшей едой. В подвальном коридоре чадил лишь один факел, отбрасывавший на каменные стены, нервно дрожащие отблески. Он позволил мне разглядеть в третьей камере темный силуэт единственного узника моего замка.

Я кивнул стражу, чтобы отошел и позволил нам поговорить наедине. Ночью гвардейцы охраняли камеры по одному, сменяясь каждые несколько часов для того, чтобы поспать.

Вопреки моим ожиданиям, Учитель бодрствовал в эти предутренние часы. Он сидел, сгорбившись, невидяще уставившись в стену и, кажется, размышляя о чем-то.

Гвардеец отошел к входу в подземелье, а я бесшумно приблизился к решетке, продолжая за ним наблюдать. За несколько дней моего отсутствия, мой бывший Учитель резко постарел, похудел и осунулся. Если раньше он походил на крепкого, статного и уверенного в себе мужчину в самом расцвете сил, то сейчас это был почтенный старец с седоватой бородой, достающей до впалой груди.

— Я знал, что ты придешь, мой мальчик, — проскрипел он, не поворачивая головы.

У него даже голос изменился: из уверенного, командного, громкого, стал хрипловатым и тихим. Казалось, что мы виделись не несколько дней, а несколько десятилетий назад.

Подобное обращение из его уст покоробило. Он словно попытался возвратить меня в то время, когда я учился у него, верил ему, зависел от него. Но это время было безвозвратно утрачено. Как и мое доверие.

Заметив, что я не отвечаю, Учитель медленно поднялся и подошел ближе. Так, словно каждое движение давалось ему с трудом.

— Видишь, во что я превратился по твоей вине? — Произнес он, с укоризной глядя на меня выцветшими глазами, которые когда-то были темно-синими.

Он даже, кажется, в росте заметно уменьшился. Я подавил в себе непрошенный приступ жалости к этому человеку.

— Не по моей, — отозвался я. — Исключительно по своей собственной. Ты учил меня, что тайное ощущение собственной вины мы всегда прикрываем ненавистью, которая облегчает приписывание вины другому[1].

Он глянул злобно, исподлобья, отказываясь признавать мою правоту. Белки его глаз сверкнули в полутьме подземелья и мне захотелось брезгливо отвернуться и уйти. Но сперва нужно было решить, что же мне с ним делать.

— Ты сам себя накажешь! — Прокаркал он, схватившись одной ссохшейся рукой за железные прутья решетки. — Пророчество исполнится и ты погибнешь! И лишь я могу спасти тебя, только верни мне силу!

Я невольно поежился. В темноте от его слов и надрывных, завывающих интонаций слова прозвучали жутковато. Пришлось напомнить себе, что Рионтис бессилен, находится в заключении и магия к нему никогда не вернется. Он лишился ее полностью и погибает, пытаясь дать сам себе ложную надежду на возвращение безвозвратно утраченного.

— Прекрати угрожать, — раздраженно бросил ему я. — Если знаешь что-то конкретное — расскажи и, возможно, твоя участь изменится в лучшую сторону.

— Ты вернешь мне силу? — Приблизив к решетке морщинистое лицо, прошептал он.

— Нет, — уверенно отозвался я. — Не верну. Но, может, отпущу.

Вместо ответа он расхохотался. Не весело, как от хорошей шутки, а надрывно, хрипло, как карканье вороны. Наверное, так смеются сумасшедшие.

— Ты обещаешь мне свободу, Тадимар? Свободу?! А для чего она мне? Зачем? Я все равно умру без силы! — Истерично завопил Рионтис, вцепившись в прутья решетки обеими руками и пытаясь ее расшатать, чтобы добраться до меня.

— Умрешь? Умирать тоже лучше на свободе, чем в сырой и душной тюремной камере, разве нет? — Резонно заметил я. Его истерики меня не трогали. Чем больше эмоций он проявлял, тем больше в них сквозили отчаяние и безысходность. — Либо объяснишь суть своих угроз, либо я ухожу, — добавил я сухо.

Через несколько часов должно было наступить утро и мне предстояло отправиться в Сарн-Атрад вместе с остальными Следующими. Так лучше было потратить оставшееся время на сборы и отдых, чем на этот театр одного актера.

— Сильнейший из вас нужен не королю, — ядовито заявил Рионтис после непродолжительного молчания. Вероятно, он здраво оценил свои возможности и определился, наконец, с приоритетами.

— А кому? — Вся эта история с пророчеством с каждым днем начинала казаться мне все более подозрительной.

— Эмирате, — злорадно отозвался мой собеседник. — Не удивлюсь, если она захочет отобрать у него магию для своих собственных интересов. Что если им окажешься ты? — Он снова захохотал, как сумасшедший и мне все меньше хотелось продолжать нашу малоприятную беседу. Но, поскольку Рионтис разоткровенничался, приходилось терпеть.

— Завтра я отправляюсь во дворец, хотя король жив и здоров. Знаешь зачем? Так и должна была решиться судьба Следующих? — Осторожно полюбопытствовал я. Если ему все-таки что-то известно, мне стоило бы это выведать.

Вместо ответа он снова захохотал и его смех эхом отражался от сырых и холодных каменных стен. Я не понимал, чему он может радоваться в своем-то положении и в целом в сложившейся ситуации, и молчал. Наконец, смех оборвался, сменившись сухим надсадным кашлем. А откашлявшись, бывший Учитель ответил:

— Так должна решиться судьба, — он снова закашлялся, а я застыл, в ожидании продолжения. — Только не ваша.

— А чья? — Терпеть не мог, когда он цедил нужную информацию по крупицам, пытаясь меня заинтриговать. Хотя, надо признать, сейчас ему это удалось, почти как раньше.

— Короля Терра Арссе, — едко ответил Рионтис.

Он выжидательно смотрел на меня, словно собака, выпрашивающая кость у хозяина, взамен на выполненную команду.

— Это всё? — Сухо спросил я. Не был уверен, что сказанное им достаточно важно и стоит того, чтобы его отпустить.

— Всё, что мне известно.

Я кивнул и, не прощаясь, направился к выходу.

Учитель так и остался смотреть мне вслед, держась за решетку двумя ссохшимися морщинистыми руками. Свет факела бросал на его лицо неровные тени, делая его еще более жутким.

Увиденного и услышанного с лихвой хватило мне для того, чтобы сделать вывод: Рионтис был для меня не опасен. Оставшись без магии, он стал беспомощен и, хоть и затаил на меня обиду и злость, не представлял угрозы.

— Через несколько часов я уеду из Галатилиона. Когда меня не будет, отпустите его. Он волен будет идти на все четыре стороны, однако, для него же будет лучше не попадаться мне на глаза, — обратился я к бодрствующему стражнику.

— Будет исполнено, Ваше Высочество! — Отрапортовал тот, вытянувшись в струнку, а я устало прошел мимо него, вверх по ступеням.

Это был длинный день, который никак не заканчивался. Он был полон новостей, которые следовало обдумать, но времени на это не было и решения приходилось принимать буквально на ходу.

Вещи соберут слуги, если еще не собрали. Судя по большим круглым часам в полутемном главном холле, до рассвета оставалась пара часов, которые я предпочел провести в своих покоях. Следовало хоть немного