Неумерший - Жан-Филипп Жаворски

– Возможно, – согласился Сумариос. – И похоже, что я их знаю.

Он задумался на мгновение, затем пришпорил лошадь.

– В другое время я бы их дождался, – добавил он. – Но не сегодня. За стенами города нас подстерегает больше неожиданностей, нежели внутри.

Но не успели мы проехать и десяти шагов, как позади себя услышали оклики и позывы рога, а с вершины холма напротив донёсся ответный гул целой своры собак. Меж курганов появились породистые псы, а затем и весь отряд. Кавалькада неторопливо спустилась по склону и пересекла пастбище в нашем направлении. Здесь было, по меньшей мере, три десятка воинов, которые выстроились месяцем, чтобы отрезать нам путь к отступлению. В самом центре, окружённая большими борзыми, покачивалась военная колесница. У всадников, одетых в нарядные мантии с блистающими золотыми брошами, не было военного оружия, в руках они держали охотничьи копья и дротики. Всё же их намерение преградить нам путь было очевидным. Их боевые кони выглядели посвежее наших и не оставляли нам никакой возможности обскакать их.

– Это королевские солдуры, – прошипел Сумариос сквозь зубы.

– Я узнаю их, – подтвердил Альбиос. – Позвольте мне поговорить с ними, и всё обойдётся.

Мы остановились в ожидании отряда. Бард и правитель Нериомагоса по-отечески встали по обе стороны от меня. Свора собак мчалась к нам во всю прыть: в ней были роскошные вертраги – борзые, сложенные для бега. Собаки окружили нас, крутясь возле ног наших коней. Вздёрнутыми хвостами они рассекали воздух, будто хлыстами, и возбуждённо лаяли, но вели себя не угрожающе. Тем не менее при появлении собак наши верховые испуганно фыркали. Подоспевшие охотники обступили нас плотным кольцом. Их сверкавшие мантии, богатство брошей, торквесов и браслетов, роскошные ажурные фалеры, украшавшие нагрудную сбрую их лошадей, не оставляли никакого сомнения о чине путников. Все они принадлежали к высшей знати. На их лицах не было боевой раскраски, и кроме охотничьих копий за поясом торчали только тесаки. Однако на большинстве из них красовались татуировки. Перед нами стояли воины.

– Приветствую вас, герои битурижского народа! – обратился к ним бард.

– Здрав будь, Победитель, – ответил старик с широкой грудью и мощной шеей.

– Приветствуем и тебя, Сумариос, сын Сумотоса.

– Здравствуй, Донн, сын Адрукко, воин сотни битв, – церемонно ответил бард.

– Здравствуй, Донн, – более сдержанно ответил правитель Нериомагоса.

– Твои сыновья прибыли более двух лун назад, – бросил ему старый воин. – Добрый бой был у них с амбронами, молвят они. Так ли это?

– Они сражались храбро. Твоя наука, Донн, пошла Суагру впрок. Мне остаётся лишь высказать тебе похвалу.

– Ну и ладно будет, – заметил бывалый воин спесивым тоном. – Я рад.

– Я тоже рад тебя видеть, Сумариос! – выкрикнул другой всадник, и от одного только его голоса в моих жилах стыла кровь.

Перед нами восседал бойкий старик с седеющей шевелюрой и физиономией, испещрённой глубокими морщинами. Я не мог понять, что именно в этом хриплом голосе пробудило во мне подобный страх. И только всмотревшись в его блёкло-синие глаза, я вспомнил этот жёсткий взгляд.

– Здравствуй, Сегомар, – ответил Сумариос. – Я тоже очень рад вновь тебя видеть. У амбронов нам не хватало твоей крепкой руки.

Но воин с ледяными глазами, будто забыв про моего товарища, с вызовом смеривал меня взглядом. Десять истёкших лет не сильно его состарили: что помешало мне распознать его с первого взгляда – так это отсутствие на нём шлема и кирасы. Я его вспомнил. Когда пала Амбатия, он был первым битурижским воином, кто ступил на порог родительского дома и известил мать о поражении.

– Это ты, Белловез? – окликнул он меня.

– Так меня величают.

– Разве тебе не сказали, что ты здесь не ко двору?

Альбиос вступился за меня.

– Белловез прошёл испытание, которое предписал ему Великий друид. Запрет снят.

Всадник на миг повернул свой суровый лик к поэту.

– Ну, коль ты так говоришь, бард, – произнес он двусмысленным тоном, медленно растягивая слова.

Затем, вновь посмотрев на меня, холодно добавил:

– Ты явно изменился с тех пор, как мы виделись в последний раз. И вроде неплохо выглядишь для покойника.

– Так значит, это правда? – вмешался Донн. – Галлицены освободили его?

– Конечно! – воскликнул Альбиос. – Иначе мы ни за что бы не привели его сюда.

– Ты – бард, и я никогда не посмел бы сомневаться в словах сказителя, – продолжал Донн. – Но был ли ты там сам? Коль он разок уже сошёл за мертвеца, у него в запасе, знать, немало уловок. Откуда ты знаешь, что он не провёл тебя?

– Мы сопроводили его до острова Старух, – вмешался Сумариос. – Мы видели, как он зашёл в святилище и вышел из него.

Пришло время взять судьбу в собственные руки. Я положил ладонь на плечо Сумариоса и выдвинулся перед товарищами. Не отрывая взгляда от Сегомара, я обратился к Донну:

– Я Белловез, сын Сакровеза и племянник вашего властителя. Я вернулся, потому что галлицены мне это позволили. Моё слово – это слово сына короля туронов, и вам должно быть этого достаточно! Однако я всё же могу доказать, что говорю правду. Я приведу такие доказательства, которые убедят и Верховного короля, и тебя, Донн, и тебя, Сегомар.

Донн посмотрел на меня невозмутимо, а Сегомар насмешливо усмехнулся. Высокопарность моей речи не произвела на них впечатления.

– По мне, так ты малость недочёсан, чтобы так разговаривать с воинами, – рявкнул Сегомар.

Насмешливый шёпот послышался из толпы.

– А где привратник Уйсумарос? – спросил Альбиос, пытаясь скрыть своё беспокойство.

– Так у ворот дворца! – ответил Сегомар. – Где ж ему ещё быть?

Этот остроумный ответ посмешил его свиту.

– Это Уйсомаросу, а не вам, до́лжно осматривать прибывших и решать, могут ли они быть представленными королю, – не растерявшись, заявил бард.

– Да только здесь мы ещё далеко от дворца, – возразил Донн. – Спокойно, Альбиос, мы просто немного подтруниваем над юнцом, вот и всё.

– Мы не из тех, кто причинил бы ему вред, – медленно добавил Сегомар.

Я прекрасно видел, что они пытались задеть меня за живое, однако не мог обуздать гнев. Стиснув зубы и гордо подняв голову, я выпалил:

– Дайте мне пройти! Не перед вами я должен отчитываться!

– А вот это не тебе решать, – холодно поправил меня Донн. – И вот как раз…

Он повернулся к своим спутникам и дал им знак расступиться. Воины освободили узкий проход, в конце которого стояла колесница, сопровождавшая отряд. В её упряжке были крепкие скакуны с заплетёнными в косы гривами. Удила и шамфроны были из зелёной меди с вкраплениями перламутра, а дышло было украшено позолоченной бронзой. Шпонки осей и стенки кузова сияли серебром. Однако вразрез обычаям, на облучке сидел только кучер. Место воина, который должен был сидеть рядом с ним, пустовало.