Неумерший - Жан-Филипп Жаворски

– К кому?

– К Суобносу! Твоему мужу!

– Э-э… К которому из них?

Я ошеломлённо уставился на нее.

– Разве у тебя несколько мужей?

– А разве в конюшне твоей матери всего один жеребец?

– Это не одно и то же!

– Нет ничего более драгоценного, чем лошадь; поэтому у нас их много. Нет ничего более драгоценного, чем супруг…

– Но ты должна его помнить! Ты бросила его!

– Должно быть, это давнишний муж. По крайней мере я его не загубила.

На мгновение я умолк, подыскивая ответ, но затем вышел из оцепенения.

– Честно говоря, что ты делаешь со своими мужьями, меня не касается, – сказал я. – Но я хотел попросить тебя кое о чём, вот, хмм, пожалуйста… Из-за того, что мы искали тебя в лесу, брат сильно заболел. Я думаю, что один лишь Суобнос может вернуть его к жизни; только, видишь ли, этого старого труса никогда нет, когда он так нужен. Я прошу тебя помочь вернуть его. Он исцелит брата, и после этого можешь дать ему от ворот поворот, если пожелаешь…

Эппия заулыбалась ещё шире, но скорее насмешливо, чем доброжелательно. Она издевалась надо мной, и, несмотря на слабость, я сжал кулаки.

– Оставь этого Суобноса, где бы он ни был, – непринуждённо сказала она, – и перестань беспокоиться о брате.

– Не могу! – взбунтовал я. – Он же умрёт!

– Не волнуйся, Белловез, с ним всё хорошо.

– Как ты можешь такое говорить? Этой ночью он чуть не умер!

Смеясь, всадница наклонила голову набок, отчего шаль её сползла на шею, обнажив белокурые волосы, заплетённые косой в корону.

– Твой брат выздоровеет, – повторила она, – и я могу убедить тебя в этом.

– Хотелось бы в это верить!

– Очень просто. Если бы он сейчас был при смерти, то сам бы вёл со мной беседу.

Холод сковал мой разум, и я с трудом понимал, что она имела в виду.

– Да, – подтвердила она, – холод – тоже знак. И вся эта белизна. И эта боль под рёбрами. Подумай, Белловез: когда твоему брату угрожает опасность, ты всегда вмешиваешься, чтобы защитить его: ударив Буоса, бросив вызов Огмиосу на его угодьях, заслонив его от копья врага. Вот почему ты, а не Сеговез, стоишь передо мной. Ты нашёл меня, Белловез, потому что попал на Остров Юности.

– Ты хочешь сказать, что…

– Я хочу сказать, что ты хорошенький жеребёнок. Не очень смекалистый, диковатый, но очень красивый.

– Что во мне красивого? Не слишком ли я мал для тебя?

– Ах, это… Это не так уж важно. Детство, старость… Вы, смертные, настолько недолговечны, что мне не приходится долго ждать до расцвета ваших сил. К тому же, знаешь, мне ничего не стоит очаровать целые стада красивых и лихих скакунов… Мой интерес к тебе в другом. Он скорее в том, что ты собой представляешь, нежели в том, кем ты являешься.

– И что же я собой представляю?

– Король без королевства. Поверь мне, таких сирот днём с огнём не сыскать.

– Мой отец был королём, но не я. Амбатия была завоевана моим дядей, когда я был ещё совсем мал.

– Ну и что? Твой дядя очень хорошо понимал: не королевство делает короля, а король королевство.

– Ты хочешь помочь мне отомстить дяде? Надеешься, что я верну королевство?

Эппия звонко рассмеялась.

– Ну, это слишком уж просто. Но почему бы и нет? Война тоже зрелище. Не самое главное, но могло бы немного развлечь меня.

– Так что же тогда самое главное?

– Сам мне скажи.

– Я просто хочу, чтобы брат поправился.

– Я же сказала, он будет жить.

– Тогда больше ничего не прошу.

– Чтобы он жил, ты тоже должен остаться в живых. А вот цена твоей жизни будет гораздо выше.

– Теперь ты мне скажи! Что важно для тебя?

– Лошади, конечно же.

– Хочешь получить от меня коней?

– Верно, но не всё равно каких… Ведь ты такой наглец, что можешь запросто обчистить конюшню матери или угнать соседскую скотину, чтобы выплатить свой долг. Но не об этих скакунах я толкую, не о кельтских лошадях: они слишком малорослы, слишком обыденны, слишком заурядны. Я желаю получить жеребцов из королевского табуна. Вот почему мне нужен король без королевства.

Я утёр повисшую на носу каплю и громко шмыгнул.

– Не понимаю, о чём ты, – пробормотал я.

– Это не сложно, Белловез. Знаешь ли ты, как поступает жеребец с подросшими жеребятами?

– Он их прогоняет.

– Конечно. И вот как раз здесь, в битурижских владениях, король без королевства живёт на тех же землях, что и сам король. Пока королевич ещё ребёнок, но как с ним поступит старый государь, когда он вырастет?

– Он его прогонит.

– А что сделает выброшенный из табуна молодой жеребец?

– Он вступит в бой со старым?

– Да, такое бывает. Но победа ему вовсе не обеспечена. Если он пойдёт на попятную или проиграет, как ему тогда быть?

– Он пойдёт в другое место.

– Такое часто бывает. А на лугах, на которые он прибудет, что он сделает?

– Он соберёт своё стадо.

– Именно. И из этого стада я как раз и хочу лошадей.

Всадница погладила свою великолепную верховую по загривку.

– Я уверена, что ты никогда не видел лошадь, похожую на Уреду, – сказала она мне.

– Она очень красивая. И огромная, как и все лесные звери.

Мое неподдельное восхищение забавляло Эппию.

– Ты не видел ничего, кроме леса, – заметила она. – Но знай, что королевские лошади уже есть в нашем мире. О! Конечно, ты не найдёшь их на битурижской земле, ни даже в кельтских королевствах. Эти скакуны только начинают прибывать из далёких миров к тем народам, о существовании которых ты и не подозреваешь… Но кто знает? Бесстрашный молодой вождь, как ты, мог бы спуститься по рекам, подняться по крутым долам, пересечь горы, пройти через высокие рощи, большие озёра и найти равнину, на которой пасутся эти королевские лошади…

– Я не против. Если мой брат поправится, как ты говоришь, это именно то приключение, которое пришлось бы по душе нам обоим… Но я правда не знаю, где достать твоих кляч.

– Я не прошу тебя собираться в поход сейчас же, Белловез. Ты ещё слишком юн. Сначала тебе нужно стряхнуть мыт и собрать вместе молодых самцов, которые, как и ты, должны будут покинуть стадо. Тебе предстоит ещё многое сделать, прежде чем ты отправишься в дорогу. Но я, по крайней мере, укажу тебе первый шаг.

– И каков же он?

– Сначала ты пойдёшь за пределы мира и отнесёшь предсказание, которого ждёт Саксена.