Павлик - Олег Иванович Чапаев

– Да нет, сложилось просто. Я его набрал сразу после нашего разговора, а он под Питером был, в деревне, отлеживался там. Сказал, что сам доберется, на поезде электрическом. Раз сам – значит, сам.

– Отлеживался? А что с вашем товарищем? Болел?

– Почему – болел? Он и сейчас болеет еще.

– Сейчас болеет? А как же он с нами поедет? Больной-то?

– Ему не привыкать! – Павлик искоса посмотрел на своего пассажира и, не выдержав, рассмеялся. – Головой он болеет, Игорь Сергеевич. Мы все, конечно, ей болеем, но у Васи периодически рецидивы бывают.

– Однако! А в чем выражается это?

– Когда как. Вася – человек творческий, и у него осложнения всегда по-разному проходят. Сейчас вот в Ганнушкина загреметь умудрился. Только недели две, как выписали. Вот он в деревню-то уехал, дом там у товарища его какого-то. Свежий воздух, говорит, то да се…

– Ганнушкина?! Это же психиатрическая лечебница, если не ошибаюсь?

– Она, – кивнул Павлик. – Она самая, не ошибаетесь.

– А как он туда попал, товарищ ваш? – Игорь Сергеевич с удивлением смотрел на собеседника.

– Ключи искал, – тот снова рассмеялся. – Искал и нашел. Кто ищет, как известно, тот всегда обрящет, так еще человек Иисус говорил…

– Какие ключи? – недоуменно покрутил головой Игорь Сергеевич. – От чего ключи?

– От вечности. Его только эти ключи интересовали, Игорь Сергеевич, – Павлик прыснул. – Джедаев, по сути, только эти ключи и интересуют. Вот он и искал, не покладая рук и не поднимая головы. И в итоге нашел!

– А подробнее можно?

– А кто же его знает, как оно случилось. Подробности никому не известны, даже ему самому, если я правильно все понимаю.

– Как это? Он хоть что-то помнить должен ведь?

– Должен, – Павлик кивнул головой, – но не помнит. Последнее, что помнит, парк какой-то и он на травке лежит. Рядом – собаки, а он с ними разговаривает. Ну а потом уже Ганнушкина сразу помнит. А между этими пунктами – сплошная пустота хитрых людей от буддизма, как говорят в народе.

– Однако! И что в результате? Врачи что говорят?

– Врачи? А что они сказать в такой ситуации могут? Говорят: еще один раз – так там и останется. Но они его всегда так пугают, когда он к ним попадает.

– А он не в первый раз, что ли?!

– Третий. Третий раз уже такое с ним.

– Странный у вас товарищ! – Игорь Сергеевич покачал головой.

– Нормальный, – Павлик показал большой палец, не отрывая глаз от дороги. – Только увлекающийся очень. Я ему сколько раз повторял: твои эксперименты рано или поздно тебя до цугундера психиатрического доведут. Вот они его и довели. Но это – не беда, этот – выкарабкается!

– Так что случилось-то с ним все-таки?

– Как – что? Я же вам говорю: от вечности ключи искал. И съел, как обычно, что-то. Только с количеством, видимо, не рассчитал, а может быть, просто голова уже не выдержала и сбой дала. Я вас предупреждал: духовный альпинизм – штука опасная! Потом, как стали последовательность восстанавливать, – он рассмеялся, – совместно с врачами и товарищами милиционерами, которые его в Ганнушкина сдали, такая картина вырисовалась: народ в парке с собаками с утра гуляет, а этот крендель на травке лежит… К нему собаки подходят, и он с ними разговаривать начинает. Сначала с ними, потом за хозяевами стал ходить. С земли, как рассказывают, поднялся, веток с деревьев наломал и стал ими всех одаривать. Желал всего самого лучшего: любви, счастья, удачной реинкарнации, – Павлик снова рассмеялся. – Все как обычно, короче!

– А в Ганнушкина-то он как в результате оказался? Если он в парке был?

– Добрые люди, ну владельцы собак которые, милицию вызвали, а там уже – дело техники.

– А зачем милицию? Он же, насколько я вас понял, никому ничего плохого не делал?

– Не делал. Но тут все относительно очень и многое от мировоззренческой парадигмы зависит. Кто-то просто испугаться мог, и я, кстати, отчасти таких товарищей понимаю. Когда какой-то тип сначала с вашей собакой долго разговаривает, а потом вам счастья и удачной реинкарнации желает, тут всякое может в голову прийти. Кто же его знает, чего у него там на уме? Может, он вам прямо сейчас возможность реинкарнации обеспечить собирается? Ну а кто-то, наверное, просто по злобе людской или из зависти. Люди злые сейчас, – он вздохнул и поцокал языком. – Никакого сочувствия к отважным искателям духа лишний раз никто не проявит. Вот и вызвали товарищей милиционеров, а там, я уже говорил, – дело техники. Когда его в Ганнушкина сдавали, подробности-то и всплыли задержания Василия. То ли дурковал просто, то ли уже всерьез начала голова в тот момент отказывать, но чудил, говорят, порядком. Убегал от милиционеров, по деревьям от них лазил, а потом, когда повязали его уже, начал чуму египетскую на их головы вызывать. Точь-в-точь, как дядя Миша, про которого я вам рассказывал. Я уже потом подумал, что это паттерн какой-то поведенческий, когда голова отказывать начинает. Некий архетип для ненормальных. Ну а милиционеры – тоже люди, такое мало кому понравится. Да и сказать ничего не мог толком: ни откуда, ни как зовут… Вначале, говорят, Кришной назывался, потом сказал, что дом его – дебри бессознательного… Я бы, наверное, на месте товарищей милиционеров тоже особо мучиться вопросом не стал бы, куда такого девать. Как день ясно, что такому только в Ганнушкина дорога, – не в планетарий же его везти!

– Ужас какой! – Игорь Сергеевич был поражен.

– Да почему – ужас? – Павлик пожал плечами. – Хорошего, конечно, ничего нет, но, может быть, накал поиска у него хоть чуть-чуть спадет после этого. В Ганнушкина-то несладко, в принципе. Ни разу не курорт, уж можете мне на слово поверить!

– А вы? – собеседник не договорил и несколько настороженно посмотрел на водителя.

– Я-то? Я – нет! – тот расхохотался. – Бог миловал. Когда его проведывал, успел мельком оценить. Но вы не переживайте, он парень со странностями, конечно, но вполне себе сейчас в норме. Просто сбой какой-то произошел. Провал, так сказать, в сознании. Да и вещества кушать в таких количествах, – Павлик махнул рукой. – Я его сколько раз предупреждал, но – нет. У меня, говорит, своя голова на плечах есть. Вот он чуть без головы этой своей и не остался! Помните, как в «Формуле любви» Броневой говорит? Голова – предмет темный! Научному исследованию не подлежит! Так я вам точно скажу: так оно все и есть! Ученые-то не сильно понимают, что там в голове происходит. Одни догадки только и предположения. Вот