Тридцать седьмое полнолуние - Инна Живетьева

Дёмин садиться не стал. Привалился к косяку, скучающе разглядывая кабинет. Руки он держал в карманах, колюче оттопырив локти.

– Яров, вы должны подписать это.

Ник пробежал взглядом строчки: «Задержанный… Обязуется вернуться к установленному времени 18.00… Обязуется не выезжать за черту города… Обязан следовать…» Не понял и начал читать сначала.

– Фигню придумали, – брюзгливо сказал л-рей. – Псы его так и так не выпустят.

«Откуда не выпустят?» – хотел спросить Ник, но промолчал.

Майор выдержал паузу, прежде чем ответить:

– Господин Дёмин, к сожалению, нам неизвестно, обладаете вы способностью договориться с Псами в данном конкретном случае или нет.

«О чем договориться?!»

– Вот как, – медленно произнес л-рей и оттолкнулся от косяка. – Очень интересно. Вы меня в чем-то подозреваете, майор Ожогин? А мне-то казалось, я сотрудничаю с УРКом.

Ник инстинктивно откинулся на спинку стула, чтобы уйти с одной линии между Дёминым и майором.

– Мне тоже, господин л-рей. Казалось.

– Знаете, Ожогин, на меня какие только грехи не вешали. Но этот – впервые.

Дёмин вдруг оказался рядом и наклонился к майору, упершись руками в край столешницы.

– Вы хотите сказать, что я, л-рей, могу способствовать побегу меченого? До полнолуния? Ради чего? Работы себе поменьше оставить? Или, может, мне взятку дали? Ну, говорите, Ожогин!

Майор помолчал. Потом сказал уже нормальным, неофициальным голосом:

– Извините, Дёмин, но ситуация нештатная. Я не хочу, чтобы у кого-либо были неприятности. И… поверьте, я не хотел вас обидеть или оскорбить.

Л-рей выпрямился.

– Извинения приняты. Яров, ты читать умеешь? Если да, чего смотришь, как баран на ворота?

Ник взял со стола ручку и поставил подпись.

– Можете идти, господа.

Теперь конвоира не было. Л-рей принял это как должное, мотнул головой:

– Сюда.

Они вышли в большой холл. Охранник, ничего не спрашивая, разблокировал «вертушку».

Ник провел под замком всего несколько дней, но странным казалось переступить порог – и шагнуть в лето. Как тогда, из больницы. Словно пересекаешь черту между двумя мирами. Замер на крыльце, впитывая звуки, запахи, солнечное тепло. Где-то неподалеку прозвенел трамвай. Прыгали воробьи, оставляя в пыли отпечатки лап. Доносился шум с проспекта. «Я хочу, чтобы он меня выбрал! Я не смогу в резервации!» – с отчаянием подумал Ник и покосился на Дёмина. Тот раздраженно оглядывался.

– Что за бардак! Ага, вот она.

Дёмин уселся на заднее сиденье серой невзрачной «Тейки» с эмблемой УРКа на ветровом стекле. Поторопил сердито:

– Опять тормозишь?

Пришлось тоже сесть в машину. И куда теперь?

– На набережную, – приказал водителю л-рей. – Ну, или где у вас самое туристическое место.

Да что же происходит?!

Поехали. Ник окинул взглядом фасад управления, он был уверен, что майор стоит у окна и следит за ними. Может, дед похлопотал? Ерунда! Георг не согласится сотрудничать с л-реем. Да и зачем бы все это? Ясно же было сказано: сейчас ничего не предпринимать.

– Знакомиться смысла нет, – сказал Дёмин. – Кто ты такой, я знаю. Ты обо мне – тем более.

Если бы л-рей мог представить, насколько он прав, подумал Ник. Неожиданно стало смешно, пришлось закусить губу.

Машина свернула на Зеленый бульвар, промелькнул памятник героям Вельны.

«Куда мы едем? Неужели правда на набережную?» Ник наклонился, ловя в зеркале отражение шофера. Лицо напряженное, то ли на дорогу смотрит, то ли подслушивает.

Показался перекресток. Если действительно в сторону Лады, то им направо.

Свернули.

– Чего молчишь, как пень? – окликнул л-рей. – Рассказал бы чего. Провел экскурсию для гостя Северной столицы.

Ник ответил не сразу. Мысленно сосчитал до трех, прежде чем смог расцепить зубы.

– Лучше найми гида. Это, во всяком случае, входит в его профессиональные обязанности.

– Хамишь? – Дёмин улыбался, но взгляд у него был колючий, нехороший. – Зря. Если ты мне не понравишься, Яров, я тебя с дерьмом смешаю. Запросто. Мне даже делать ничего не придется.

«Как странно. Я могу убить его. Но не могу заставить меня освободить».

– Предлагаешь упасть ниц и извиниться?

– А ты упадешь? – с интересом спросил л-рей.

Его любопытство показалось Нику оскорбительнее любого приказа. А Дёмин смотрел насмешливо – развлекался.

– Ладно, хорош, не дуйся, как мышь на крупу. Это что, набережная? Остановите здесь.

Машина вильнула, притираясь боком к краю тротуара.

– Выходи, – скомандовал л-рей. – Надеюсь, ты действительно не думаешь сбежать? Псы тебя не отпустят.

– Я понял.

– Вот и отлично.

Они не доехали до Дворцовой, где всегда было много туристов. Машина остановилась возле Алексеевского канала, не самого шумного и не самого интересного. По берегам плотно стояли доходные дома, обычные для Сент-Невея – с облупившимися фасадами, окнами с частыми переплетами, печными трубами вперемежку с телевизионными антеннами. Рядом с мостом пришвартовался теплоходик, из тех, что брали на борт полтора десятка желающих. На корме загорал парень, закатав повыше рукава тельняшки. Женщина, положив мегафон на крышу каюты, писала в конторской тетради.

Ник звал на такой теплоход Таню…

– Прокатимся? – предложил Дёмин.

– Ждать придется, пока наберется полный.

– Вот еще!

Л-рей побежал вниз по ступенькам, похлопывая ладонью по каменной стене. Его запястье перечеркивал напульсник из ремешков.

Ник неспешно пошел следом. «Может, я сплю?» – подумалось ему, так нелепо было происходящее.

Дёмин отсчитал деньги, за все места разом, и кивнул на мегафон:

– А вот этого не надо. Если вы экскурсовод, то останьтесь на берегу.

Женщина переглянулась с рулевым, сунула тетрадь под мышку и пошла к сходням.

Ник подумал с досадой: «Почему они его слушаются?»

– Я выбрал самый извилистый маршрут, – весело сообщил Дёмин.

Заработал мотор. Теплоходик отвалил от пристани и двинулся под мост, в другую сторону от Лады.

– Прикольно! – крикнул л-рей. Возле рубки было шумно. – Я на таком еще не плавал.

«А почему его слушаюсь я?»

Мост показал каменную изнанку. Проплыл над головой свод, отразив и преумножив звуки.

Дёмин прошел назад и уселся боком на скамью, облокотившись на железные перила. Посмотрел, как вырывается из-под днища пенная струя. Раздробленное отражение солнца переливалось и сверкало.