Тридцать седьмое полнолуние - Инна Живетьева

– Зря. Все равно у тебя это не получится. Представить так, чтобы… Ну, понять.

Солнце медленно склонялось к заливу. Лучи били в лицо, и Дёмин все время щурился, но не отворачивался.

– Лучше представь себя собою. Как есть. Жил ты. Думал чего-то. Планы, то, се. А потом, вот просто так, тупо, ни с чего, пришли Псы. Ты где был?

– В гимназии. На уроке истории.

– Ну вот. Пришли Псы, выдернули тебя из-за парты, и вся твоя жизнь, по факту, закончилась. Ты еще трепыхаешься, но… Ты уже не ты.

«А кто я? Черт возьми! Скорее бы полнолуние, я сойду с ума».

– Там, внутри, кусочек тебя – он есть. А все остальное – уже не твое. Ты не имеешь права ни на что. Ни на планы, ни на желания. Вообще! На свое тело, разум. – Дёмин повернулся и посмотрел через упавшие на лицо волосы. – Даже на свое имя.

Это Ник понимал хорошо.

– Только Юджин… Ладно, это не важно. В какой-то момент ты так привыкаешь, что сам про себя думаешь: л-рей.

«А я никогда не думал, что я – Микаэль. Яров – пусть, но Микаэль…»

– И вот так ты существуешь. Ну, сколько там осталось до морга или клиники. Вначале кажется: герой и охренительно крут. Спаситель. Человечество тебе благодарно. А потом раз – и по морде! Наотмашь, смачно: «Это просто физиология». Знаешь такую фишку?

Ник кивнул.

– Л-рей должен спасать, – продолжил Дёмин. – Должен, и хоть ты тресни. Больше! Лучше! Быстрее! Давай, шевелись, ленивая скотина! Убийца, ты оставил помирать бедного мальчика! Нет, лучше девочку… Вот так начинаешь ненавидеть.

Дёмин замолчал. Ник понимал, что не должен спрашивать, но и не спросить не мог.

– А Раймиров? Его ты тоже ненавидел?

– Сдался он тебе! – с досадой сказал л-рей. – Ну, злился я, это да. Психанул. Но я не подставлял. Просто свалял дурака! Не надо было в коридоре орать, мало ли кто уши греет. – Дёмин потеребил напульсник. – Мы же с Фаддеем в одном классе учились. В прошлой жизни.

Ник помолчал, тоже щурясь на солнце. А какая у него прошлая жизнь? Если он ее не помнит, то отсчет нужно начинать с Арефского мятежа? Короткая, получается.

– Псы пойдут впереди тебя, вынюхивая про́клятых. Псова отметина продержится одно полнолуние, не снимешь – никто никогда не сможет, и Псы больше не почуют. Судьба отныне – дорога, полнолуние за полнолунием. Ты не подданный короля, у тебя нет рода, твое имя забудут. Отныне ты – л-рей, – произнес Дёмин. – Это старинная формула отречения. Не посвящения, заметь, а отречения.

Снова потер напульсник, подергал застежку, но снимать не стал.

– Фаддей сказал, что я не человек. А я даже не смог ему ответить.

Залив морщился под ветром – холодным, с моря. Ник поежился, услышав противный вскрик чайки.

– Хочешь, расскажу страшную сказку про долг л-рея?

– Именно сказку? – уточнил Ник.

Дёмин отвел с лица волосы и посмотрел ему прямо в глаза. Так, будто положил автомат, расстегнул бронежилет и выкинул спрятанный нож.

– Как получится. Будешь слушать?

– Давай.

– Однажды, давным-давно, в сырой осенний вечер в замок приехали двое: л-рей и его спутник. Л-рей был совсем мальчишкой, спутник – стариком. Для них открыли ворота. Попробовали бы не открыть! В подвалах ждали меченые. Видишь ли, в чем штука: тогда не было спецклиник. Гуманизм, собственно, тоже еще не придумали. А просто так придушить Псову добычу опасались. Как бы и Псы возразить могут, и проклятие, не дай бог, передающимся окажется. Вымрут все на хрен. Кстати, еще в те времена говорили, что все снятые проклятия л-рей носит с собой. Обидишь его – отомстит.

– Это правда?

– Не знаю, не пробовал. – Дёмин ухмыльнулся. – В общем, приехали они под самое полнолуние. На все про все ночь: прочитать, выбрать и отработать. А меченых оказалось семеро.

– На одного меньше, чем нас.

– Молодец, считать умеешь. И вот шестеро – меченые как меченые, о них ничего в истории не сохранилось. А у седьмого запомнилось прозвище: Иволга. Говорят, пел хорошо.

Дёмин замолчал. Точно раздумывал, говорить дальше или нет. Все-таки продолжил:

– Иволга… Он был тем, кого быть не могло.

У Ника екнуло сердце. Тем, кто мог убить л-рея?

– Иволга был о-реем. Не слышал о таком?

– Нет.

– Конечно. Это же старая сказка. Проклятие о-рея в том, что он – самое большое искушение л-рея, самое страшное. Страшнее, чем вода для умирающего от жажды. Хуже, чем… Я не помню все красивые сравнения. В общем, с одной стороны, Иволга был абсолютно безобиден для окружающих. С другой – он запросто, одним махом, мог лишить меченых права на спасение.

– Я все равно не понимаю, – напряженно сказал Ник.

– О-рей мог освободить л-рея.

– В смысле?

«Убить?» – поправил Ник мысленно, не решаясь произнести вслух.

– Прямом. Снять его проклятие. Просто – снять! И все! Тот свободен! – крикнул Матвей.

Такого Ник не ожидал.

– У л-рея было всего несколько часов, чтобы решить. Нет, конечно, он мог просто оставить Иволгу и уехать, но что бы это изменило? Только кишки тянуть. Постоянно помнить… Нет. Лучше уж сломать печать. Ну, о-рей – это же тоже проклятие. Его тоже можно снять. Как думаешь, что он решил?

Ник пожал плечами:

– Ну, раз ты рассказываешь сказку о долге, то снял проклятие с Иволги и поехал дальше. Как там? «Судьба отныне – дорога».

Дёмин оскалился в усмешке.

– А вот фигу!

– Да? То есть Иволга снял проклятие с л-рея? И того насмерть замучила совесть.

– Угу, сожрала. Нет, все было не так.

– Тогда не знаю. Сдаюсь!

– Как ты быстро лапки кверху.

Дёмин поднялся.

– Поехали, тебя нужно вернуть к указанному времени.

Ник тоже встал, обернулся – и на узкой кромке песка у заросшей косы увидел мужчину. Странно: не услышал, как тот подошел. Что-то еще было неправильным, но что именно?

Чертыхнулся под нос л-рей, спросил сердито:

– Чего надо? Мы уже возвращаемся.

На песке не было следов.

Ник прикрыл запястье ладонью, снова зачесалась отметина.

Пес смотрел на него. «Он же человек! Был человеком!» – промелькнуло в голове. Да, лицо как маска, безжизненное. Но глаза невозможно подделать.

– Зачем ты пришел? – Дёмин шагнул вперед.

«Предупредить, что я могу убить тебя», – подумал Ник.

Пес отстранил л-рея. Встал перед Ником и ощупал взглядом лицо, так явственно, что захотелось загородиться ладонью.