Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея - Анна Кладова

— Даримира. А потом была страшная неделя ожидания, когда воевода вывел боевую ладью к берегу проклятого острова и ждал, маясь от страха за детей.

Илья уже не говорил, шептал хрипло, сдерживая лавину настоянных на времени и оттого очень горьких и тяжелых чувств. О том, как выловили в море парусное суденышко, где обнаружились два его сына, один седой да при смерти от кровоточащих ран, а второй — безумный шептун; как привез домой и отдал на руки ничего не подозревавшей Фиде полоумного Дарима, и умирающего Белослава; о том, как женщина выхаживала старшего, и рыдала над младшим, зная, что последнему ничем уже не поможешь; как вставший на ноги Белян возгорелся мстительным чувством и стал Ловчим, в надежде отыскать и убить надзирателя, сыгравшего с ним такую злую шутку.

— Три года назад Дарим стал буйствовать. На мать кричал чужим голосом. А когда в себя приходил, пытался покончить с жизнью. Для моей Фиды это было настоящей мукой — видеть, что творится с ее кровиночкой. Не выдержало сердечко, и остался я вдовым да сирым. Было у мне два сына, да жена красавица. Теперь один на свете. Жена умерла от горя. Сыновья сгинули. Один в пучину ненависти, другой во тьму безумия. Иссяк мой род, Олга Тихомировна. И за что меня Творец проклял, не ведаю.

Глубоким стариком казался Змее сидевший перед ней человек. Она задумчиво покусывала губу, глядя на почти сгоревшего в горниле злой судьбы воина, и размышляла о том, сколь сильна человеческая душа, и где предел той боли, что она может стерпеть, не разбившись от страдания. Где предел ее боли? И где предел ее силы? И есть ли он вообще, этот предел? Она не знала. Но видела: этому человеку осталось совсем чуть-чуть, чтобы сломаться окончательно.

— Ты не прав, Илья Хуримович. Твои сыновья еще молоды и могут дать продолжение роду. Не иссякнешь ты, коли будешь надеяться, потому что не осталось у тебя ничего, кроме надежды.

— Неужто такое возможно?

— Белослав чрезмерно горд и слишком одержим навязчивой идеей. И то и другое лечится временем. Он — твоя опора.

— А как же Дарим…

— Ему я помочь не в силах. Снять печать может лишь положивший ее. К тому же, Дарим чужого рода, не стоит тебе лезть в его судьбу.

— Ты говоришь слишком жестокие вещи, девочка, — Илья сдвинул брови. — Я не брошу того, кого тринадцать лет звал сыном.

— Что ж, пусть так, но лучше тебе отпустить его. Пусть уйдет туда, куда уходят все шептуны. А пока ты держишь его взаперти, Дариму будет лишь хуже.

— Но он убьет себя!

— Если он настолько слаб, что не может жить с этим, так тому и быть. Это его выбор.

— Я не верю своим ушам! Ты предлагаешь мне доверять выбору умалишенного?! Да он же не ведает, что творит!

Олга усмехнулась.

— Илья Хуримович, Даримир не сумасшедший. Хочешь поговорить с ним?

Воевода до последнего момента гнул брови, уверенный, что гостья насмехается над его горем, покуда не увидел, как глаза его сына пояснели, взгляд стал осмысленным, и он связно заговорил, откликаясь на тихий голос Змеи.

— А, это снова ты, светлая! Я рад, что ты пришла.

— С тобой хочет поговорить отец.

— Мой отец? Но его же убил йок из Озерного клана.

— Нет, отчим, Илья.

— Ааа, — Даримир грустно улыбнулся, — Не вижу его. Он рядом?

— Да, у меня за спиной.

— Плохо! Совсем плохо, что не вижу. Раньше видел… — он вдруг поднял лицо, слепо глянул на воеводу. — Прости, отче! Прости, что нарушил запрет. Прости за маму. Прости, но я не мог иначе. Белослав стал бы сыном смерти, а это намного хуже. Только не говори ему об этом, хорошо?

Взгляд Дарима вновь стал мутным, и голова безвольно упала на грудь. За дверью кто-то застонал. Илья испуганно метнулся к Белославу, что сидел по ту сторону на полу, обхватив голову руками, и выл, как побитый зверь.

— Будьте вы все прокляты! — крикнул он Змее, глотая злые слезы. — Ты, и весь ваш поганый нелюдский род!

Она ничем не ответила на резкий выпад, лишь безрадостно усмехнулась.

Утром следующего дня Олга распрощалась с Каменским воеводой и по приказу князя Владимира отбыла в Тавробу, сопровождаемая Белославом.

Глава тринадцатая

Одиночество

Тонкая ледяная чешуя мелодично хрустела, раздвигаемая тугим водорезом ладьи. Ветер кидал в лицо крупные хлопья липкого снега. Мимо в снежном тумане проплывали белые колоссы островов, больших и малых, обитаемых и пустынных. Где-то среди них был и ныне заброшенный кусочек бесплодной земли, где Змея вступила в поединок с Лисом за право быть свободной, но в результате лишь туже затянула путы на своей шее.

Олга стояла у борта, кутаясь в дорогой плащ на лисьем меху — подарок воеводы, — и слушала песню волн. Море шептало, перекатывая тяжелые валы, вдумчиво и мерно проговаривало слова на языке неведомом человеку, но таком знакомом Змею.

Воеводич сидел между гребных скамей, уткнувшись щекою в кулак, сжимавший рукоять меча, и вот уже много часов пристально глядел в пространство перед собой, не шевелясь и, казалось, не дыша. Моряки, прежде с интересом рассматривающие седого воина, теперь косились на него с опаской и обходили стороной. Даже запах наваристой похлебки, доносившийся из трюма, где у специального очажка хозяйничал кашевар, не отвлек Белослава от созерцания. Олга присела рядом на скамью.

— Принеси мне поесть.

Белян сморгнул.

— Сама не можешь?

— Ты не понял. Это был приказ. Выполняй… ученик.

Он резким движением оторвал себя от насиженного места и, четко печатая шаг подкованными каблуками сапог, удалился. Вернувшись, он небрежно сунул ей миску с наваром и вновь сел, подперев борт спиной. Змея достала из-за пазухи ложку, зачерпнула дымящееся варево, поднесла к губам, принюхалась и, ухмыльнувшись, отправила ее содержимое в рот. На языке остался горьковатый вкус полыни.

— Мало соли, — она точным движением отправила содержимое тарелки за борт, протянула ее Белославу, — сходи за новой пайкой, да посолить не забудь.

Когда Белян поднял на нее злорадный взгляд, надеясь узреть действие яда, Змея, уже не улыбалась — скалясь клыкастой улыбкой, слегка прихлопнула его по голове тарелкой. Звук вышел на удивление гулким, и Олга, не выдержав, хрюкнула, пряча смех в груди. Рубцы на лице Белослава налились багрянцем.

— Ты что, издеваешься, стерва? — он вскочил. Миска перелетела за борт и исчезла в волнах.

— Как к Мастеру обращаешься, щенок? — она грозно свела брови.

— Ты? Мастер?! Ха! Вставай, посмотрим, чему ты меня сможешь научить?

Белян отошел на