Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея - Анна Кладова

вперил в нее свой изучающий взгляд. Змея откинула капюшон с лица и ответила ему взаимностью. Наместник несколько мгновений будто завороженный смотрел в янтарные глаза, блестевшие в полумраке комнаты подобно двум золотым звездам, после чего, сделав, казалось, огромное усилие над собой, вернулся в реальность и недоверчиво покосился на Беляна.

— Женщина?

Тот лишь пожал плечами, мол, я здесь ни при чем.

— М-да, незадача… Позвольте узнать имя отчество.

Змея не стала вставать, вынуждая мужчину приблизиться к ней.

— Олга, по батюшке Тихомировна. Мне нужна отдельная горница при казармах, с оконцем и столом для письма и конь, желательно молодой и необъезженный. Так же требуется задаток десять монет серебром, а моего подмастерье, — Змея кивнула в сторону поджавшего губы Беляна, — попрошу поселить в общаг с молодыми кметьями.

* * *

Она молча прохаживалась вокруг ратующихся воинов, сцепив пальцы за спиной, маленькая, в короткой, выше колена, рубахе, стянутой под грудью широким поясом, в темных, такарского кроя шароварах, безбоязненно ступая босыми ногами по мерзлой, еще покрытой снегом земле. Тугая коса, обмотанная по концу зеленым шнуром, змеею струилась меж выпирающих лопаток, а на упругой груди покоилась золотая птичка-подвеска, полученная в Ходонске от старика-сарриба. Сотник и Белослав, сидя в сторонке, провожали ее неспешную ходьбу внимательным взглядом, как, впрочем, и многие другие из старших, что хмыкали в седеющие усы да недоуменно качали головами, глядя на дурную девку, что вместо вышивания да прядения ввязалась в мужское суровое ремесло.

— Хороша, — цокая языком, приговаривал сотник, щуря и без того узкие глаза.

— Угу, — мрачно соглашался Белян. Неделю назад, точно по приезду, он все же вызвал Змею на поединок. К счастью, никто не видел его позора, зато отчетливо вспомнились уроки нелюдя, когда тот за пару секунд укладывал заносчивого ученика носом в грязь, безоружного и беспомощного. Она была ему под стать и силой, и уменьем, и крутым нравом. Последний проявился, когда пару дней назад он вновь пытался ее отравить полынным дурманом. Змея выбила ему пару зубов, потом привязала к воротам и прилюдно отстегала вожжами, исполосовав причинное место в кровь. Вся дружина в тихую посмеивалась над Беляном за его спиной, ибо каждый знал, что в открытую идти против княжьего Ловчего подобно смерти. Да уж, хороша девка, ничего не скажешь.

— Ты посмотри, как ступает, — продолжал сотник, — чисто рысь скрадывает! Грязь на пятках и та лоснится, будто шелковая.

— Угу, — Белослав отлично знал, что то не грязь, а чешуя, но молчал.

— А что это она под ноги смотрит? Вон парни как хорохорятся, стараются, а она даже не взглянет. Почему так, знаешь?

— Они не воспринимают ее серьезно, играют. Это ее раздражает.

— Вона как! Ух, характерная! Неужто правду так сильна, что даже тебя поборола? Или, может, ты поддался? — сотник многозначительно подмигнул смурому собеседнику. — Я бы поддался. Ради такой и вожжи бы стерпел.

Сотника от расправы за оскорбление спасла только его искренность, да повелительный окрик Змеи.

— Белослав, поди встань в ряд.

Воеводич повиновался. Он знал, что Олге необходимо было набрать с десяток крепких как телом, так и духом парней и воспитать из них мастеров в личную гвардию князя — отряд тайной исправы45. Но при таких настроениях сделать это не удастся. Его же — главного Ловчего, единственного в своем роде ученика йока среди людей — боялись все. Дурная слава о седом сумасшедшем убийце шла вперед… и назад, и вбок, и всюду, где жили ратные люди, увлеченные своим делом. Как только Белослав ступил на плац, кметы подобрались и принялись сосредоточенно охаживать друг друга палками. Он велел очистить круг и дал наказ нападать по двое. Началась настоящая потеха, поглазеть на которую сбежалась вся округа. Двор наполнился гомонящей ребятней, хихикающими девками, да прочими любопытными всех полов и возрастов.

Олга сидела в стороне, с замиранием сердца наблюдая за движениями воеводича, и видела в нем Лиса. Та же сумасшедшая одержимость боем, тот же задор, знакомые техники. Даже через этого искалеченного ненавистью мужчину он умудрялся преследовать ее, мучить одним лишь напоминанием о себе. Она тряхнула головой, отгоняя морок, и сосредоточилась на бое.

— Хватит!

Змея вошла в круг, оглядела вояк, потиравших ушибленные бока, нахмурилась. Трусы. И слава Творцу, что таких большинство. Она вздохнула.

— Есть среди вас такие же отчаянные и безрассудные, как этот молодец, — она кивнула в сторону Белослава, — кто желал бы пройти его путь? По своей воле, а не по указу князя стать учеником надзирателя?

— Это нелюдя что-ль? — долетело из толпы.

— Да, Кодым, нелюдя.

— А что, есть подходящий учитель?

— Да к демону! Говорят, они над младшими измываются, цепами бьют да голодом морят, чтоб крепче были.

— Ну уж дудки! Видал я их. Адовы отродья. Кто ж с ними по своей воле свяжется?

— Меня! Меня возьмите! — расталкивая локтями тесные ряды, в круг ввалился мальчишка лет шестнадцати и, неловко оступившись, распростерся на земле, уткнувшись носом в сапог Беляну. Дружный гогот толпы вспугнул прожорливых галок с ближайшей помойки, не смеялись лишь Олга и Ловчий. Мальчишка вскочил, утирая кровавые сопли из разбитого носа, и угрюмо глядел на Змею.

— Возьми его. Он будет хорошим учеником, — шепнул Белян.

— Почему это?

— Он похож на меня.

— Это-то и плохо, — вздохнула она.

* * *

Их набралось одиннадцать человек: восемь из дружины и трое пришлых. Молодые и не очень, все они жаждали одного — силы, умения и, конечно, власти, что шла рука об руку с силой и уменьем. Не того ли хотел и Белян, напрашиваясь в ученики к нелюдю-бирюку? Не ради ли могущества и жажды власти безропотно сносил унижения, оскорбления и побои, на которые Лис был щедр во всякое время? Выучусь, отомщу. Олга помнила эту мысль. Когда-то она принадлежала ее измученному сердцу, ее уязвленному самолюбию и растоптанной гордости. Разница была лишь в том, что она, в отличие от этих людей, была не вольна выбирать. Путь ей указывал Учитель… крепким кулаком и острым клинком.

* * *

— Почему я должен пестовать этих олухов, — злился Белослав.

— Потому что иначе я не буду пестовать тебя, — улыбалась Змея, показывая острые клыки. И так каждое утро: долгие изнурительные тренировки на берегу моря, сокрытые от чужих глаз морозным туманом, пронизывающим распаренное тело острыми иглами холода, сладкая ломота в мышцах от доброго труда и вечное недовольство седовласого ученика.

Он слушался. Ворчал, что старый дед, ярился, но слушался. Шел в крепость, пинками вышибал из казарм сонный молодняк и гонял их по плацу вместе с прочими кметами. После выводил