Кровавое заклятие - Дэвид Э. Дархем

— Брат, — сказал Келис, — дальше я с тобой не пойду.

Аливер обернулся. Келис набрал воды в свою флягу и поднес к губам.

— Что?

— Мой народ не ходит за реку. Отсюда тебя поведет Дающий. Он поможет вернее, чем я.

Аливер молча смотрел на товарища.

— Я подожду на берегу, — сказал Келис. — Верь мне: когда ты вернешься, я буду здесь.

Аливер был слишком ошеломлен, чтобы спорить. Келис еще раз повторил все, что могло пригодиться товарищу в дороге. Как хранить воду, где искать корни, содержащие влагу, и какие животные пригодны для того, чтобы пить их кровь. Аливер и так все это знал, но делал вид, что слушает, оттягивая миг прощания.

— Санге просил передать тебе кое-что, — сказал Келис, помогая Аливеру удобнее устроить дорожный мешок на спине. — Он сказал, что ты сын ему. Но ты и сын Леодана Акарана. Ты принц этого мира. Санге знает, что ты встретишь любые трудности с отвагой и мужеством. Когда ты возложишь на голову корону Акации, он будет среди первых, кто поклонится тебе.

— Санге не нужно мне кланяться.

— Может, тебе и не нужно, чтобы он кланялся, но Санге желает этого сам. Река уважения течет в две стороны. Дарящий может получить столько же, сколько и принимающий. Теперь ступай. Ты должен пройти как можно больше до захода солнца. Для ночного убежища разыщи холм или скальный выход. Лариксы боятся таких мест.

— Как я найду сантот? Никто не сказал мне…

Келис улыбнулся.

— Никто и не мог сказать. Никто этого не знает.

Оставшись в одиночестве, первые несколько дней Аливер бежал, часто погружаясь в тот же своеобразный транс, что и раньше. Теперь он длился дольше — принц не раздумывал о своей миссии и не вспоминал о прошлом. Он видел лишь окружающий пейзаж: великолепие хаоса, пойманного в ловушку плоти мира — на земле, в воздухе, в движениях животных по песку. Однажды в странном месте, где земля была истыкана огромными воронками, Аливер увидел небо, словно вогнутое на манер гигантской чаши, в которой собрались бурлящие и пульсирующие облака. Они не плыли по небу обычным манером, а как будто застыли в одной точке, меняя цвет и форму, но не двигаясь с места.

Такие моменты изумляли Аливера. Нет, он не видел в них особого знака или пророчества. Все, что имело значение, находилось в поле его зрения. Аливер внезапно понял, как много он упустил до сих пор. Созерцание природы, взгляд на мир широко раскрытыми глазами, умение видеть вокруг себя… В юности он никогда не любовался закатами или красивыми видами, не обращал внимания на меняющийся цвет листьев… В этом отношении Аливер теперь был совсем другим человеком, нежели раньше.

В середине четвертой ночи Аливер проснулся от внезапной мысли. Когда Келис рассказывал историю о сновидце, он говорил о себе. Келис и был тем самым мальчиком, отказавшимся от своего предназначения. Никогда прежде названый брат не говорил ничего подобного. И никогда не просил сочувствия других. Келис не сделал ничего подобного и сейчас, но Аливер все понял. Жаль, что только теперь. Почему он не сообразил в тот момент? Почему не сказал что-нибудь?..

Той же ночью Аливеру приснился сон, и на следующий день он шел, так и эдак вертя в голове детали беседы, которая его вызвала. В Юмэ на протяжении недели принц ежедневно встречался с Таддеусом, и они говорили не только о предназначении Аливера. Старый канцлер наконец сказал всю правду. Он передал принцу историю, которую поведал ему Хэниш Мейн — о том, что дед Аливера убил его жену и ребенка. Да, сказал Таддеус, несмотря на источник этих сведений, он верит, что Гридулан сгубил его семью. Потому-то канцлер и желал мести. Был момент, когда он действительно предал Акаранов.

Аливер не знал, что ответить. Наказать ли Таддеуса или даровать ему прощение, которого так жаждал канцлер? Должен ли он ненавидеть Таддеуса за заговор с Хэнишем Мейном, приносить извинения за свою собственную вероломную семью или же благодарить канцлера за спасение молодых Акаранов — в том числе и его самого?

В ходе беседы Таддеус раскрыл нелицеприятные тайны Акацийской империи и рассказал о грязных методах, которыми на самом деле удерживали мир в целостности. Это причинило Аливеру боль, но он был рад, что наконец узнал правду. Он всегда боялся недосказанного, необъясненного. Принц и раньше слышал слово «квота» и шепотки о Лотан-Аклун, однако не брал на себя труд понять, что все это значит. Теперь, наконец, Аливер разобрался в ситуации. Акация была рабовладельческой империей. Здесь продавали живых людей и богатели за счет рабского труда. Здесь распространяли наркотики, чтобы держать народ в повиновении. Акараны не были благородными и великодушными правителями, как говорили юному принцу. Теперь Аливер спрашивал себя, что все это означает для него. Где гарантия, что новые Акараны станут лучшими правителями, нежели Хэниш Мейн?..

Через некоторое время пейзаж изменился. Земля стала еще суше и была покрыта трещинами. Редкая трава, выбеленная почти до серебристого цвета, резко выделялась на фоне темных нагромождений валунов. Они валялись повсюду — черные камни, похожие на застывший помет какой-то гигантской древней твари. Память сохранила смутные обрывки легенд о таких созданиях: они были изгнаны из этих мест и шли на своих огромных ногах все дальше и дальше, за горизонт, в поисках лучшей земли… Между камнями торчали одинокие акации, низкорослые и узловатые; будто предки древесного народа, покинутые в безлюдном краю, они стояли безмолвные и покорные, воздев тонкие руки к небесам в безответной мольбе.

Нигде Аливер не находил признаков человеческого присутствия. Не было поселений, распаханных полей, рукотворных предметов. Даже животные исчезли. Пустые земли. Здесь не было никого и ничего. С каждым днем это ощущение все усиливалось. Аливер недоумевал. Как ни крути, сантот оставались людьми — человеческими существами, такими же, как Эдифус, чья кровь текла в жилах Аливера. Если они живут где-то здесь, должны же быть хоть какие-то признаки их присутствия?

Однажды утром, примерно через неделю пути, Аливер вдруг осознал, что не переживет путешествия. В глубине души он никогда не верил в существование сантот, но не задумывался об этом всерьез, пока не начал сортировать свои запасы. Горсть зерна седи, несколько глотков тепловатой воды и небольшой мешочек высушенных трав для супа. Этого хватит на пару суток. За последние три дня Аливер не видел ни одного источника воды, не находил корней-кулаков и вообще никаких растений, которые могли дать хоть немного жидкости. Никогда еще Аливер не видел более засушливого места; воздух буквально вытягивал влагу из тела. Попробовать вернуться к реке по собственным следам? Но сколько до нее дней пути? Нет, река осталась слишком далеко, и ему не под силу до нее добраться.

Пустая равнина до самого горизонта. Здесь не было ничего, кроме песка, камней и неба над головой.

Аливер сделал шаг. Потом еще один. Он уже не пытался бежать. Просто чувствовал, что должен двигаться — идти, брести, плестись. Не важно… Поклажу пришлось бросить. Запасов все равно не хватит надолго, а налегке он пройдет немного больше. Аливер глянул на солнце, прикинул время дня, а потом решил, что это все не имеет значения. Сантот — как он и думал все это время — были миражом прошлого, они жили только в суеверном воображении людей. А он… он бредущий по песку мертвец. Самое удивительное, что Аливер не особо возражал против такого положения вещей. Наверное, это правильно. Так и надо. Он не предназначен для легендарного величия. Может быть, мантия ляжет на плечи Коринн, или Мэны, или даже Дариэла… а может, род Акаран вовсе не заслужил власти, на которую претендовал.