Кровавое заклятие - Дэвид Э. Дархем

Вскоре горы остались позади, и Лика Алайн вышел на берег Серых Валов. Его путь лежал через прибрежные города, где процветали торговля, преступность и человеческие пороки. Мало кто здесь смотрел на прохожего по-доброму. Каждый оценивал риск и собственные возможности — и только. В воздухе висела угроза; ничего подобного никогда не было во время правления Леодана. То и дело приставали торговцы мистом, уверяя в качестве своего продукта: отличный товар, чистый, без примесей, прямо из-за моря. Лика не знал, видят ли торговцы в нем что-то особенное, или такое положение дел теперь нормально для империи. Не раз он бил кулаком по руке, лезущей в его карман. Дважды его вызывали в суд за проступки, которых Лика не совершал. Один раз генерал вытащил меч — когда трое юнцов окружили его в темной аллее. Он взрезал воздух несколькими быстрыми взмахами клинка, и парням хватило ума дать деру.

Таддеус назвал имя человека, которого надо было найти в одном из прибрежных городов. Генерал разыскал его и убедил, что является посланником канцлера. Тогда человек отправил его к следующему. Этот накормил генерала, рассказал, что мог, и отправил дальше, с посланием к еще одному человеку. Мало-помалу Алайн сообразил, что имеет дело с подпольем, скрытым сопротивлением, которое по сей день существует в мире. Старый канцлер был частью какой-то большой организации.

Генерал общался с людьми, расспрашивал, стараясь, чтобы вопросы смахивали на пустое любопытство. Он искал еще одного человека, зная только его имя. Лика изредка упоминал его и формулировал вопросы по-разному — в зависимости от того, с кем разговаривал. Так прошло почти два месяца, но генерал ни на шаг не приблизился к цели. Он слышал мало полезного и много мерзостей. И когда проклюнулся первый росток, Лика Алайн поначалу не опознал его.

Женщина подошла к Лике в таверне, в рыбацком порту, название которого он даже не спросил. В руке она держала кружку с вином, была молода и недурна собой. Женщина сладко и зазывно улыбнулась, и потому он принял ее за шлюху. Однако когда она заговорила, то сразу попала в самую точку.

— Зачем ты расспрашиваешь всех о пирате?

Лика выдал один из приготовленных ответов — обтекаемый и невнятный. Он намекнул на деловое предложение и некие сведения, которые могли принести им с пиратом обоюдную выгоду. Впрочем, сказал Лика, эти сведения весьма деликатного характера, и он предпочел бы обсудить их с пиратом лично.

— Гм… — кивнула женщина, словно ответ полностью удовлетворил ее.

Она отпила из своей кружки, а потом неожиданно сжала губы и плюнула в него, забрызгав Лике лицо и глаза обжигающей жидкостью. Ничего не видя вокруг, генерал почувствовал, как чьи-то руки опустились ему на плечи. Крепкие, отнюдь не женские. Казалось, все посетители таверны были заодно. Лику схватили и били головой о стену, пока он не потерял сознание.

Очнувшись, генерал понял, что его окружает море. Он чувствовал брызги на лице и промок до нитки. В самом деле — до нитки. Время от времени он и вовсе уходил под воду. Море было еще ближе, чем ему показалось вначале. Генерала крепко привязали к доске, прибитой к носу корабля. Его тело прорезало собой зеленые пенистые волны. Лику превратили в живую носовую фигуру.

Таким образом он и прибыл в Белую Пристань. В жалком состоянии, гораздо менее тайно, чем желал бы, и растеряв последние остатки достоинства перед пестрой толпой пиратов, которые собрались поглазеть на него. Команда корабля, доставившая Лику на остров, обращалась с ним не слишком бережно. Некоторое время он висел лицом вниз, глядя на выбеленный солнцем пирс. Когда же пришло время доставить пленника на берег, пираты просто взяли доску и понесли. Лика болтался туда-сюда, и земля прыгала перед глазами, раскачиваясь при каждом шаге «носильщиков». Потом пираты швырнули его на горячий песок. Секунду спустя генерал ощутил, что доска приподнимается; ее поставили стоймя, прислонив к стене какого-то строения. Связанный, покрытый синяками и вывалянный в песке, генерал покорно ждал решения своей судьбы.

Девушка, которую он принял за шлюху, тоже была здесь — вместе с пиратами из таверны, избившими и скрутившими его. Они ошивались вокруг без особой цели, пока из дома не вышли двое — юноша и здоровенный детина. Выражение лица молодого человека не сулило Лике ничего приятного. Он поговорил с пиратами, привезшими генерала, а потом обозрел его самого, словно прикидывая, заговорить или уйти прочь. Здоровяк тяжело опирался на палку. Его кожа была бледной, а огромное тело казалось обвисшим, как полупустой мешок. Он тоже разглядывал Лику, но ничего не сказал — просто смотрел на него в упор.

Наконец юноша приблизился. Вынул кинжал из ножен на бедре и повертел его в пальцах. Не то чтобы угроза, но недвусмысленное предупреждение.

— Кто ты такой? Почему расспрашивал обо мне?

Глядя на красивое молодое лицо, застывшее в ожидании ответа, Лика спросил:

— Тебя здесь называют Шпротом?

— Меня. Дальше что?

Лика пожалел, что его губы такие разбухшие и жесткие, слепленные засохшей кровью и солью. Пожалел и о том, что глаза заплыли и мир застлан туманной дымкой. Он хотел бы сделать хоть глоток воды, чтобы промочить пересохшее горло…

— Принц Дариэл Акаран, — начал генерал, — я счастлив, что могу лицезреть…

— Почему ты меня так называешь? — перебил юноша, уставившись на Алайна сердитым и растерянным взглядом.

К облегчению Лики, гигант ответил вместо него. Он тяжело шагнул вперед и проговорил:

— Успокойся, парень. Это я устроил. Я все устроил.

Мэна взялась руками за ржавые петли и опустилась на песок. Придерживаясь за якорь, откинула голову назад и посмотрела вверх, сквозь колонны, составленные живыми моллюсками. Она сидела на песчаном ложе гавани, примерно в тридцати футах от поверхности, изо всех сил удерживая дыхание. Волосы парили вокруг нее словно извилистые щупальца. Бесчисленные цепи тянулись со дна, устремляясь к поверхности и бросая темные тени на белый песок. Устрицы свисали с них тысячами. Вырастая, эти создания становились размером с голову ребенка. Хотя большую часть объема занимала раковина, одной устрицей можно было накормить трех-четырех едоков. Их варили в соусе из кокосового молока и подавали с прозрачной лапшой. Устрицы были деликатесом, монополия на их разведение принадлежала храму. Деньги от их продажи наполняли храмовые сундуки каждый раз, как архипелаг посещали купцы.

Легкие горели от недостатка воздуха, каждая клеточка тела разрывалась от боли. Над устрицами блестела сияющая бирюза поверхности моря. Мир наверху казался благословенным местом света, который можно вновь обрести, только пройдя через опасное испытание. Разжав руки, Мэна поплыла к свету, по пути выпустив изо рта струйку пузырьков, которые цепочкой устремились вверх. Пузырьки ли были тому причиной, или устрицы чувствовали приближение человека, но они одна за другой закрывали свои раковины, чтобы освободить дорогу к поверхности. Последние несколько секунд были самыми безумными. Мэна безмолвно кричала, готовая выскочить из собственной кожи; она слишком долго просидела внизу, ей не хватит нескольких драгоценных мгновений…