Девять дней Дюнкерка - Дэвид Дивайн

Так же как и в конце 20-х годов, когда Дрейпер подписывал кредиты германским военным концернам, он распоряжался американскими кредитами и в послевоенное время. Опираясь на финансовую мощь стоявших за его спиной гигантских американских компаний, Дрейпер прибирал к рукам все, что только было возможно – от драгоценностей и картин до крупнейших предприятий и даже целых отраслей промышленности.

Размах действий Дрейпера возрастал с каждым днем. Он распространял их не только на американскую зону, но все ближе и ближе подбирался к британской зоне и прежде всего к Руру. Подавляющее финансовое и экономическое превосходство США над Соединенным Королевством и другими западноевропейскими странами было использовано Дрейпером и его американскими коллегами по бизнесу для того, чтобы установить свое неограниченное господство над всей Западной Германией, в том числе над Руром.

Известно, что лейбористское правительство, вопреки условиям Потсдамского соглашения об установлении четырехстороннего контроля над германской промышленностью, упорно отвергало все предложения об учреждении контрольного органа четырех держав над Руром. «Нельзя допустить русских в Рур», – говорили нам руководящие представители британской и американской военных администраций. Но что же получилось на деле? Отсутствие четырехстороннего контроля над Руром привело, в конечном счете, к установлению единоличного господства в Руре американских магнатов.

В 1948 году с большой помпой в специальном поезде Геринга в Рур прибыла комиссия из представителей сталелитейной промышленности во главе с президентом «Юнайтед Стейтс стил экспорт корпорейшн» Вольфом. В состав комиссии входили председатель компании «Юнайтед Стейтс стил корпорейшн оф Делавар» Кинг и другие стальные магнаты США. Мои друзья из штаба Рейнской армии, посещавшие Берлин, рассказали мне, что американские «гости» вели себя как полновластные хозяева. Они устраивали секретные совещания с рурскими магнатами без участия англичан, договаривались о скупке акций рурских металлургических заводов и т. д. Условия сговора американских и рурских магнатов стали известны уже вскоре после отъезда представителей стальных корпораций США. В ноябре 1948 года генерал Робертсон и генерал Клей опубликовали пресловутый «закон № 75», по которому владельцы рурских металлургических и угольных предприятий были официально объявлены собственниками всех принадлежавших им ранее заводов и фабрик.

Это было двойным предательством со стороны наших лейбористских лидеров – предательством наших национальных интересов в Руре и предательством по отношению к членам руководимой ими партии, верившим в обещание Эттли и Бевина «осуществить социализацию» рурской промышленности.

Американцы расположились в Руре, как в своей вотчине. Они вручили власть над металлургическими и угольными предприятиями своим верным ставленникам. Решающую роль среди рурских металлургических магнатов вскоре стал играть бывший директор металлургического концерна «Гуте Хоффнунгс-хютте» Герман Рейш. У Рейша – богатое прошлое. Он являлся доверенным лицом Геринга и играл крупнейшую роль в «освоении» промышленности оккупированных гитлеровцами стран. По-видимому, благодаря этому «опыту» в деле колониального «освоения» промышленности завоеванных стран американцы избрали Рейша своим доверенным лицом в Западной Германии. Рурские рабочие объявили забастовку в знак протеста против назначения этого нацистского магната на пост управляющего угольной и металлургической промышленностью Рура. Но янки и тут не покинули своего верного наймита. Рейшу дали формально менее ответственный пост, но он продолжал и продолжает за кулисами руководить делом реорганизации металлургической промышленности в угоду американским трестам.

Доверенным лицом американцев в угольной промышленности был избран Генрих Кост – бывший директор компании «Рейн-Прейссен», член нацистской партии с 1935 года, гитлеровский вервиртшафтсфюрер с 1941 года.

Когда наши войска оккупировали Рурскую область, британская администрация образовала северогерманскую контрольную комиссию по углю, куда были назначены связанные в прошлом с английскими фирмами германские промышленники. Комиссия помещалась в вилле одного из бывших угольных магнатов в Эссене. Над зданием развевался «Юнион Джек».

Однако после того как американцы фактически захватили в свои руки контроль над угольной промышленностью, они стали играть решающую роль как в контрольной комиссии по углю, так и в контрольной комиссии по стали. Британский флаг над зданием контрольной комиссии по углю раздражал обнаглевших янки. Они открыто выражали свое недовольство по этому поводу. И в конце концов добились своего – в один прекрасный день «Юнион Джек» был спущен и на его место водворен звездный флаг США.

Когда произошел это эпизод, я уже был в Берлине. Услышав о нем из уст одного из моих приятелей, также английского офицера, я был возмущен до глубины души. Наглая бесцеремонность янки, их уверенность в своей безнаказанности, их полупокровительственное и полупрезрительное обращение с нами – все это, как в зеркале, было отражено в этом, можно сказать, символическом эпизоде. Я вспомнил сатирическую пьесу Олдриджа «49-й штат». Эта пьеса заканчивается тем, что премьер-министр Соединенного Королевства упраздняет британское государство, которое полностью попало в долговую кабалу к Дюфеллеру, некоему гибриду Дюпона и Рокфеллера, олицетворяющему американскую промышленную олигархию. Олдридж отнес действие своей пьесы к 2026 году. Но он явно недооценил темпы превращения Великобритании в американский протекторат. По существу Англия уже попала в подчинение к Соединенным Штатам, которые рассматривают наш остров как свой авианосец…

В 1949 году я случайно встретил в Берлине своего старого университетского приятеля. Оказалось, что он только накануне прибыл в столицу Германии. На правах старожила я пригласил его в маленькое тихое кафе, где можно было посидеть вечером. Потягивая пиво, мы разговаривали о судьбе страны, в которую закинула нас жизнь. Я рассказывал, а мой друг слушал и изредка вставлял свои замечания. Внезапно, однако, он разразился длинной тирадой. Краткий смысл этой тирады сводился к тому, что мои данные о бедственном положении Германии явно преувеличены.

– Статистика – поразительная вещь, – разглагольствовал мой приятель. – Благодаря статистике люди научились обобщать данные и оперировать большими цифрами… Но правительство слишком долго и упорно пичкает нас цифрами. Если верить нашей статистике, манчестерские и бирмингемские рабочие живут сейчас во много раз лучше, чем сто или пятьдесят лет назад. А между тем в Манчестере и Бирмингеме полно рахиточных и туберкулезных детей. Что касается немцев, то они ипохондрики по натуре. Немцы всегда жалуются. Посмотри только на эту фрау-хозяйку, которая сидит за кассой. Она выглядит, как жирный Будда. А между тем статистики, наверное, утверждают, что фрау-хозяйка ежедневно недополучает тысячу калорий. В действительности же эта почтенная дама толстеет на глазах, поглощая тройные порции сосисок с тушеной капустой…

Монолог моего приятеля при всей его шутливости имел весьма глубокий смысл. Современный европеец действительно пресыщен цифрами, причем эти цифры очень часто фальсифицированы. Иногда культурному европейцу кажется, что общие цифры существуют только в головах экономистов, а реальные, живые люди живут по своим обычным, человеческим законам, не имеющим ничего общего с государственной статистикой. Поэтому данный раздел моей книги я хочу начать не с цифр и обобщений. Я хотел бы совершить с вами, дорогой читатель, прогулку по Дюссельдорфу.