Девять дней Дюнкерка - Дэвид Дивайн

Конечно, с точки зрения американских реакционеров, это будет не главная, а, так сказать, второстепенная, побочная операция. Но для нас, англичан, это не представляет существенной разницы. Смерть от случайного осколка ничуть не лучше, чем смерть от прямого попадания.

Вот какую судьбу готовят нам лейбористское правительство Эттли и злой гений Великобритании Уинстон Черчилль, перевооружающие Западную Германию. Вот к чему сводится будущее, к которому толкают нас Клемент Эттли и его кабинет, обещавший англичанам в 1945 году мир, благоденствие, прочный союз с Россией.

Но Европа не хочет такого будущего. Европа, и немцы в том числе, не хочет воевать. Только слепые могут не заметить этого всем очевидного факта. Только глухие могут не услышать голоса новой Европы, которая не молит о мире – нет! – а требует мира.

Последние годы я прожил в Берлине. Поверхностному наблюдателю Берлин может показаться кладбищем. Груды развалин, камня, щебня тянутся на десятки миль.

Я не был в Корее. Я не видел, но с ужасом представляю себе, как американские гангстеры, предводительствуемые сначала Макартуром, а ныне его преемниками, варварски превращают города и села Кореи в пепел, зверски убивают мужчин, женщин и детей только за то, что они не захотели подчиниться рабской участи, на которую обречены негры в Соединенных Штатах. Я испытываю глубочайший стыд при мысли о том, что нашлись такие англичане, которые участвуют в этой позорной войне.

Я не видел развалин корейских городов, но я видел руины Дрездена и Кельна. Я видел руины Берлина. От рейхстага до бывшей имперской канцелярии, от Бранденбургских ворот до Потсдамской площади – все буквально сметено огнем и бомбами. Но не мертвые здания и не груды камней определяют действительный облик Берлина. Берлин жив. Поговорите с берлинцами, и вы увидите, что их сердца полны надежды.

Берлинец из западного сектора города еще не забыл о гестапо и помнит о новых шпионах, которых насаждают британские и американские разведывательные органы и под их руководством штуммовская полиция. Но и он твердо скажет вам:

«Мы, немцы, верим в будущее. А будущее Германии – это не война, а мир. Идя мирным путем, мы покажем человечеству, что немцы умеют не только разрушать, но и созидать. Поверьте нам, германский народ станет достойным членом в семье миролюбивых народов Земли».

Берлинец из восточного сектора не будет пугливо озираться по сторонам. Он громко и уверенно скажет: «Германия пошла по новому пути. И с этого пути нам не свернуть. Поглядите вокруг – мы восстанавливаем наши города, наши дети учатся в новых школах, на наших заводах создаются нужные людям вещи – отличные тракторы и сеялки, прекрасные фотоаппараты, изящные ткани…»

Тот, кому, как и мне, посчастливилось быть в Берлине, в дни слета германской молодежи, никогда не забудет этого волнующего зрелища. 700 тысяч юношей и девушек собрались со всех концов страны, чтобы сказать: «Мы не допустим новой войны!» Нельзя было без восхищения наблюдать мужественные молодые лица, озаренные праздничным светом факелов, нельзя было без восхищения слушать их речи, полные огня и решимости. В дни слета молодежи казалось, что разрушенный Берлин внезапно помолодел и словно устремился в будущее.

Бродя по этому городу, искалеченному войной, наблюдая новую молодежь, получившую свободу, молодежь, ненавидящую войну, я многое передумал. Прежде всего я думал о том, как много значит необычайно емкое и прекрасное слово «народ». В колледже и в университете мне внушали, что синонимами слова «народ» являются слова «толпа», «чернь». Но сейчас я знаю, что народ – это не «толпа» и не «чернь». Сейчас я знаю, что народ – это великая сила, архимедов рычаг, с помощью которого можно перевернуть весь мир. Конечно, народ иногда удается обмануть, разобщить, одурачить. Но народ, воодушевленный великими целями, осознавший свою судьбу, понявший свою историческую миссию, – велик и непобедим.

На конгрессе профсоюзов, на Европейской конференции рабочих, на сессии Всемирного совета мира, наконец на Всемирном фестивале молодых борцов за мир в августе 1951 года, происходивших в Берлине, я воочию увидел эту народную мощь.

Посланцы Англии, Франции, Бельгии, Чехословакии, Польши, простые люди всех стран говорили о том, что война не неизбежна. Народы могут и должны взять судьбу мира в свои руки и предотвратить новую кровавую бойню. Люди, выступавшие на конференциях и съездах, не были дипломатами, но их логика сильнее логики самых опытных дипломатов. Эти рядовые рабочие, священники или ученые в конечном счете могущественнее самых могущественных политиков. Эти люди являются делегатами великих народов, осознавших величие своих целей и непоколебимых в своем стремлении к миру.

Размышляя об этих людях, я невольно вспоминал нашу столовую в Хилдене. Оторванные от семьи, мы коротали здесь вечера в дружеской беседе. На первый взгляд, все мы были счастливчиками: ведь нас не убили ни гранаты, ни шрапнель, ни пули, ни бомбы. Но вслушайтесь в наш разговор, и вы уловите такие часто повторяющиеся фразы: «Это было вскоре после Первой мировой войны», «Это случилось незадолго до Второй мировой войны» и т. д.

Да, наша жизнь исчислялась горькой мерой войны. Мы пережили послевоенную разруху и предвоенную тревогу, военное горе и, наконец, новое «после войны». Война разрушила наши семьи, омрачила наши юность и зрелость, искалечила нашу жизнь.

Но пережив все это, многие люди моего поколения поняли, что война – это не фатальное бедствие. И раз поняв это, они стали борцами за мир.

На сессии Всемирного совета мира я услышал поистине потрясающие вещи. Я узнал, что 800 миллионов людей, невиданная армия мира, преградили путь поджигателям войны. 800 миллионов людей заявляют агрессорам: «Нет!»

Но дело не в одних цифрах. Существует еще более значительный фактор, вселяющий в людей веру в победу мира во всем мире. В первый послевоенный год в маленьком городишке близ Гамбурга я повстречался с одним немцем, который двенадцать лет провел в гитлеровских концентрационных лагерях. Долго я не решался задать ему вопрос, мучивший меня. Но потом все же спросил: «Скажите, какое чудо спасло вас? Как можно было прожить столько лет в фашистском аду?»

«Меня спасло не чудо, – сказал мне немец-антифашист, – меня спас Советский Союз. Человек умирает по доброй воле только тогда, когда он перестает верить. А я знал, что Советский Союз непобедим и вечен. А раз это так, то и черная ночь фашизма должна когда-нибудь кончиться. И я не сломался, а стремился дожить до этого дня».

На дворе тепло. Соседские ребятишки шумят прямо под моими окнами. Они самозабвенно играют в прятки. Я не хочу мешать этим бутузам. Но, вспоминая славную английскую детвору, мне хочется сказать:

«Пусть ваша жизнь будет лучше моей. Я готов сделать все, чтобы воющий звук сирены не коснулся вашего уха и чтобы вы прожили на земле так, как это подобает человеку, – спокойно, счастливо и радостно».

И я твердо верю, что это будет именно так!