Девять дней Дюнкерка - Дэвид Дивайн

«Берегитесь, – сказал бы я своим соотечественникам, – наши правители не только вскармливают в Западной Германии новое коричневое чудовище, готовое сожрать все, что ему встретится на его кровавом пути, в том числе и наши мирные города и селения. Они также прививают немцам глубочайшую ненависть к нашему народу. Они хотят сделать слово „англичанин“ самым ненавистным в Европе словом. Пора остановить это безумие!»

Мое отрочество прошло в годы после Первой мировой войны. Наши отцы вспоминали о битвах на Марне и при Монсе, о смертоносном облаке над Ипром и о безымянных солдатских могилах на полях Фландрии. Моя мать с благоговением хранила на стене нашей гостиной стихотворение, написанное моим дядей Джоном. Это стихотворение висело в черной траурной рамке. Дядя Джон написал его за несколько дней до того, как отдал свою жизнь во имя родины. Воспоминания моего детства омрачены многочисленными рассказами об ужасах войны. Но мы, подростки, не верили в войну, во всяком случае мы не верили в такую войну, какую пережили наши отцы. По ночам я и мои братья Том и Джон читали романы о смертоносных лучах и невидимых врагах. Будущая война представлялась нам чем-то вроде рыцарского турнира, где места рыцарей займут два железных чудовища, направляющих друг в друга таинственные снаряды, несущие смерть и разрушение. «Солдат больше не будет, – разъяснял Джон, – это пережиток. Ученые придумают вместо них каких-нибудь роботов».

Много позднее я узнал, что в то время, как мы увлекались нашими мальчишескими фантазиями, генерал фон Сект создавал свой рейхсвер – ядро будущей гитлеровской армии, а Крупп налаживал массовое производство тех пушек, пулеметов и снарядов, которые мы считали безнадежно устаревшими. Преемники генерала Секта, которого до сих пор свято чтут все германские милитаристы, набирали, обучали и в соответствующем духе обрабатывали новобранцев – «пушечное мясо» для новой войны. На место тех немецких солдат, которые нашли смерть на полях сражений Первой мировой войны, встали новые солдаты, которых милитаристы превратили в безличные машины с алюминиевой бляхой на груди. Когда солдат будет обезображен до неузнаваемости, могильщики снимут с него бляху и пошлют ее на родину с какой-нибудь стереотипной фразой, выражающей соболезнование. Интендантства уже заранее заготовили запас этих алюминиевых блях и скорбные слова.

В известной степени нынешние пропагандисты новой войны пытаются повторить то же, что они проповедовали после Первой мировой войны. Будущую войну они расписывают как цепь сражений гигантских воздушных армад, вооруженных атомными бомбами и управляемых по радио. Они пичкают подростков литературой о новых чудесах военной техники – о водородных бомбах и снарядах, о всеведущих и вездесущих радарных лучах и т. д. Все это делается для того, чтобы заставить нас поверить, что мы не будем нести никаких жертв в войне. Если послушать нашу пропаганду, то жертвы и страдания достанутся не на нашу долю, а лишь на долю противника.

Однако наши пропагандисты забыли об одном: они забыли, что мое поколение уже прошло через тяжелые годы солдатчины, через грязные окопы и увечья. И пройдя через все это, мы усвоили одну простую истину: если богачи хотят высоких прибылей, они создают армии и куют оружие для новой войны. Вербовка пушечного мяса и гонка вооружений – непременные признаки подготовки новой войны.

Недавно я прочитал в одной из гамбургских газет, что представители западногерманской тяжелой промышленности создали в Гамбурге особое «ведомство вооружений». В той же газете было напечатано интервью Круппа, выпущенного на свободу в январе 1951 года.

«Я буду следовать традициям своей семьи, – заявил Крупп, – и, если возможно, пойду по тому же пути».

Эти два сообщения могут служить прекрасной иллюстрацией к политике возрождения западногерманского военного потенциала. Они являются свидетельством того, что германская военная клика и промышленники открыто взяли курс на войну и полностью восстановили старый механизм управления военной промышленностью.

Начало этого процесса связано в моей памяти с двумя эпизодами. Первый из них произошел вскоре после того, как мы установили свой контроль в Рейнской области. Почти в непосредственной близости от штаба британской армии на Рейне расположен завод Везерхютте. Во время войны этот завод выпускал самоходные орудия для гитлеровской армии. После капитуляции Германии завод был взят под контроль британской военной администрации. Вскоре на территории завода началась усиленная работа: непрерывно прибывали нагруженные автомашины, вступали в строй заводские механизмы, задымили фабричные трубы. Нам было известно лишь одно: завод работает «для военной администрации». Но однажды я разговорился с герром Гехтом, работавшим на этом заводе. Герр Гехт возглавлял бригаду по проверке готовой продукции перед ее отправкой с завода. Предполагая, что мне, офицеру штаба армии, известно все о продукции завода, Гехт спросил меня, почему наша военная администрация, вместо того чтобы использовать завод для производства товаров широкого потребления, выпускает военные материалы. Оказалось, что завод возобновил по приказу британской военной администрации производство деталей для модернизированного 88-миллиметрового орудия.

Второй эпизод был, на мой взгляд, еще более зловещим. Нам, офицерам рейнской армии, было известно, что гитлеровское командование накопило огромный запас иприта, который, по условиям международных соглашений, подлежал уничтожению. Но вскоре мы оказались свидетелями весьма подозрительной работы. После конфискации запасов иприта наши эксперты в области химической войны начали эксперименты с этим газом. Эти эксперименты проводились в центральной лаборатории химической войны близ Ганновера. Но самым возмутительным было то, что для их проведения использовались данные, полученные гитлеровцами при помощи бесчеловечных опытов над живыми людьми – заключенными концентрационных лагерей. Фотографии жертв нацистских палачей были использованы штабом нашей армии не как доказательство чудовищной вины фашистских военных преступников, а для дальнейшего «усовершенствования» отравляющих веществ.

Но это еще далеко не все. В числе первых предприятий, восстановленных британской администрацией в Западной Германии, были химические заводы, изготовлявшие смертоносные отравляющие вещества. Уже к 1947 году хорошо известное предприятие «И. Г. Фарбениндустри» в Леверкузене, которое после капитуляции нацистов было переключено немцами на производство фотоматериалов, возобновило выпуск ядовитых газов.

Это было в 1947 году. В дальнейшем военное производство в Западной Германии все более и более расширялось и росло. По приказу оккупационных властей на двадцати предприятиях «И. Г. Фарбениндустри» в американской зоне и пятнадцати – в британской зоне был возобновлен выпуск химикалий и взрывчатых веществ для военных целей. Что касается французской зоны, то внимание всей Западной Германии было приковано к заводу «И. Г. Фарбен» в Людвигсхафене, когда в 1948 году на нем произошел грандиозный взрыв, который стоил жизни сотням людей. Взрыв произошел в процессе изготовления горючего для снарядов типа «Фау-1» и «Фау-2». Несмотря на усилия властей скрыть тот факт, что заводы «И. Г. Фарбен» снова выпускают свою смертоносную продукцию, взрывы на динамитных заводах близ Кельна, на заводе Тройсдорфа около Бонна и на заводе Юрдингена доказали, что крупнейший нацистский химический концерн уже оказывает английским и американским поджигателям войны те же услуги, которые он оказывал раньше Гитлеру.