Иллюзия закона. Истории про то, как незнание своих прав делает нас уязвимыми - Тайный адвокат

принимаются не независимыми судьями, а, как назвал Майкла Ховарда лорд Дональдсон, «политиками, играющими на публику» (19). Потому что, хотя в мрачные моменты нашей жизни мы и радуемся показательной порке упырей среди нас, в своем самодовольстве нам не следует наивно считать себя защищенными от указующего перста политических классов.

В 2016 году газеты The Sun и Daily Mail выступили против «политически мотивированной охоты на ведьм» (20), которая привела к ряду уголовных преследований. С обвиняемыми обращались «как с экспонатами в зоопарке» (21). Утверждалось, что политики оказывают влияние на то, что должно быть беспристрастным и аполитичным процессом. Премьер-министр бросил обвиняемых «на растерзание волкам, чтобы спасти свою шкуру». Судебный процесс был «изувечен мелкими обидами» участников кампании (22).

В данном случае обвиняемыми были журналисты таблоидов, обвиненные (и оправданные) в рамках ужасной операции «Элведен»[118] в том, что они платили государственным чиновникам за информацию в эпоху повышенного политического интереса к деятельности журналистов таблоидов и растущего общественного беспокойства по этому поводу. Внезапно газета The Sun решила, что влияние общественного настроения на судебный процесс, возможно, не так уж и желательно.

Сэр Филип Грин

23 октября 2018 года газета The Telegraph сообщила, что высокопоставленный британский бизнесмен использовал соглашения о неразглашении (non-disclosure agreement, NDA), чтобы скрыть обвинения в сексуальных домогательствах и издевательствах на расовой почве.

NDA называют схему договорного урегулирования потенциального гражданского иска, когда в обмен на отказ от официального судебного разбирательства потенциальный истец соглашается принять финансовую компенсацию от потенциального ответчика. Соглашение содержит пункт о конфиденциальности, не позволяющий ни одной из сторон раскрывать суть обвинений, а зачастую и существование самого соглашения. NDA сами по себе не обязательно плохи; они могут стать полезным средством частного разрешения юридического спора, когда ни одна из сторон не желает вступать в затяжной, дорогостоящий или публичный судебный процесс[119]. Между тем возможно и злоупотребление этим механизмом, особенно когда имеет место неравенство сил сторон, так как он может стать очень удобным инструментом для богатых, влиятельных людей, позволяющим им безнаказанно скрывать свои проступки.

Поэтому, когда в ходе восьмимесячного расследования, проведенного The Telegraph, выяснилось, что пять таких соглашений были заключены одной из публичных личностей, газета решила опубликовать подробности. Только вот в публикации было упущено нечто весьма важное – имя этого человека. Это произошло потому, что накануне Апелляционный суд подтвердил временный судебный запрет на публикацию информации о сторонах процесса до проведения итогового слушания, которое должно состояться позднее. Или, как гласил заголовок, «Британский скандал #MeToo, который не может быть раскрыт».

В течение следующих нескольких дней социальные сети кипели от догадок по поводу того, кто может быть этим человеком, подстегиваемые постоянным напоминанием в газете The Telegraph о «разрушительном ударе [по] свободе печати» (23).

25 октября догадки прекратились. Лорд (Питер) Хейн встал в палате лордов и объявил, что он воспользуется парламентской привилегией – которая дает депутатам и пэрам юридический иммунитет за слова, сказанные в парламенте, – чтобы объявить, что человеком, оказавшимся в центре этой истории, был сэр Филипп Грин, миллиардер, председатель розничной группы Arcadia. Грин уже был известной фигурой, вызывающей недовольство общественности из-за его деловых операций, включая, как удалось обнаружить членам парламента в 2016 году, изъятие крупной суммы денег из универмага BHS с последующей продажей бизнеса за один фунт перед тем, как он перешел в административное управление, в результате чего в пенсионном фонде сотрудников образовалась дыра в полмиллиарда фунтов стерлингов (24).

Лорд Хейн раскрыл имя, стоящее за заголовком, потому что, как он сказал палате представителей, он считает своим «долгом в соответствии с парламентской привилегией» поделиться «полными подробностями истории, которая явно представляет общественный интерес» (25).

Ожидаемое им одобрение не заставило себя долго ждать. Сайт Pool объявил его «деткой» и «нашим новым любимым союзником». Его коллега по парламенту лорд Адонис аплодировал его «великой услуге обществу» (26). Участники кампании против насилия в социальных сетях поблагодарили его за «мужество и порядочность», так как он осмелился на то, чего другие сделать побоялись (27). Когда интервьюеры выстроились в очередь, лорд Хейн заявил, что он действовал «ради продвижения справедливости и свободы» (28). Критикам же он вызывающе заявил, что «не откажется и не извинится за отстаивание прав человека».

Можно понять, какое впечатление он хотел создать. Храбрый политик встает на защиту жертв насилия, которых заставляют молчать миллиардеры, покупающие правосудие для богатых. Только вот если присмотреться к деталям, то открывается куда менее привлекательная и гораздо более тревожная картина.

Во-первых, несмотря на то, что газета The Telegraph сделала все возможное, чтобы отвлечь читателя от слова «промежуточный» в своем сообщении о судебном запрете Апелляционного суда, именно таковым он и являлся. Окончательное решение не было принято. Вот что случилось: компания Arcadia и сэр Филипп, получив уведомление о готовящейся статье, возбудили дело о нарушении конфиденциальности. Они утверждали, что детали, которые хотела опубликовать газета The Telegraph и которые сэр Филипп отрицал, были предметом законного соглашения о неразглашении и что суды должны вынести судебный запрет на публикацию. The Telegraph в ответ заявила, что, даже если они и связаны соглашением о неразглашении (стороной которого они не являлись), публикация материала отвечает общественным интересам, учитывая право на свободу выражения мнений в соответствии с десятой статьей.

Когда подаются такие иски, часто возникает необходимость принять срочные меры. Газеты хотят напечатать материал немедленно; субъект истории хочет предотвратить публикацию. Полное слушание дела с оценкой всех доказательств и аргументов может занять несколько дней, а то и недель, и могут пройти месяцы, пока в суде освободится место, поэтому часто в качестве первого шага запрашивается «временный» судебный запрет.

СУД ПРОВОДИТ ПРЕДВАРИТЕЛЬНУЮ ОЦЕНКУ ИСКА ПО СУЩЕСТВУ И, ЕСЛИ СЧИТАЕТ, ЧТО ИСТЕЦ «СКОРЕЕ ВСЕГО» ВЫИГРАЕТ НА ИТОГОВОМ СЛУШАНИИ, МОЖЕТ НАЛОЖИТЬ ВРЕМЕННЫЙ СУДЕБНЫЙ ЗАПРЕТ.

Именно на этом этапе находилось дело, когда вмешался лорд Хейн. Окончательного решения принято не было. Высокий суд первоначально отклонил заявление Arcadia о временном судебном запрете, Апелляционный суд отменил это решение (29), но со всеми вопросами и конфликтующими интересами еще только предстояло разобраться. А разобраться нужно было во многом. Так, две из пяти предполагаемых жертв напрямую поддержали судебный запрет – они опасались, что публикация имени сэра Филиппа приведет к идентификации их личности. Хотя существовали обоснованные опасения, что NDA могут быть использованы для сокрытия недобросовестного поведения, эти соглашения не были направлены на то, чтобы помешать заявителям сообщить о предполагаемом преступлении в полицию или соответствующие регулирующие органы. Все заявители получили независимые юридические консультации, и не было