Мой милый Фантомас (сборник) - Виктор Брусницин

— Эффективность власти измеряется тем, что она должна и могла сделать, а не тем, что получилось. И прошедшие годы с этой точки зрения оскорбительно бесполезны. Очевидно, что начатая в девяностые года и преемственная власть долг осуществляла не в отношении народа, а определенной части населения.

— Тянет, тебя, однако, на родимое, — скептически вмещал Егор.

— Идеологи от плутократии в упор не хотят видеть страшные побочные эффекты. Вот молодежь, смотрите как самоутверждается. Эпатаж, сила в цене. А потому как и в узком кругу работает. Значимость через созидание — тут надо потрудиться, ибо это общемировая тенденция и места заняты. В итоге повальный дебилизм…

Это была известная привычка Миши: в отличие от соотечественников он имел обыкновение при иностранцах склонять российскую власть, чем в вотчине как раз не пользовался. Джек с ленцой, щурясь, смотрел на Мишу, обильно и запашисто пыхтя трубкой, Сара нагло снедала глазами роскошного араба, обедающего в окружении челяди. Егор подначивал:

— Это ты после кибуца, либо виски?

— Это я как гражданин России, — обидчиво важничал Миша, — чем, заметь, не намерен пренебрегать.

— Михуйло ты, — поощрял Егор.

Через полчаса Егор сам завел разговор о страховке — кажется, Джек скучал и, возможно, он хотел его зацепить. Джек, точно, принялся улыбаться, поскольку Егор при раскладе кивал на него, однако словами был вял. Даже когда Миша явно заинтересовался, чему, конечно, Егор огорчился, тот был не особенно проницаем. В итоге на совершенно предсказуемый вопрос Миши относительно собственного участия, Егор — не глядя на Джека, впрочем, тот не удивился — кивнул: да, он в связке. Другое дело, Сара перестала смотреть на араба. Идиотизм, что весь оставшийся вечер, практически без помощи Джека — констатация того, что именно он впрягает Мишу, то есть оставляет за собой преференции — Егор нагружал приятеля. И тот загрузился явно, хоть и обещал подумать.

Самая-то трещинка, что Егор на следующий день имел приподнятое настроение, какое случается у всякого после выгодной сделки. Как вы понимаете, возможности отступа от соучастия не наблюдалось. А забавно стало то, что Егор вынужден был не мешкать и внедряться в дело практически, что он и сделал с назойливой поспешностью, втюхав Джеку почти весь выигрыш в казино. При этом зачем-то было мысленно произнесено: «Однова живем». Да ладно бы, а то взял и перекрестился.

И поехало. В России мужчина развил деятельность. Им были рекрутированы пара десятков приятелей (яхтсмены и прочие), знакомых (стоматологические клиенты и прочие), даже недругов (Люси). Совершались поездки в Москву и иные города. Посещались театры и мероприятия. Имело место присутствие на теннисном турнире «Кубок Кремля» и клонение к собеседникам с доведением до сведения отличных мыслей. Нормальные люди после первого коитуса с новыми знакомицами восстанавливаются, произнося редкие слова, а наш проказник разговаривал. Соблюдались приятные на посторонний взгляд поступки, манеры и улыбка о трех зубах. Наблюдались успех на поприще и присутствие на сессии акционеров в Америке в качестве успешного. Словом, выяснилось, что разглядывать результаты собственного обаяния очень даже симпатично. И бонусы, бонусы. Егор пошел отлынивать от морских занятий.

Года через полтора предприятие рухнуло: сотрудничество с AIG оказалось фикцией, о Джеке Тоцци там не слышали — ушляк, слямзив суммы, смылся. С полгода шла текучка законного образца, а затем пошли частные наезды на Егора. Юридически он был недосягаем и как рядовой дистрибьютор не нес ответственности, однако по случаю изначальной крупности сумм протеже случились люди не хилые. Очень просто поступил Мишка. Поскольку стоимость проданной Егору в рассрочку под кабинет квартиры была не совсем компенсирована, он забрал ее обратно, а совместно и оборудование. Конечно можно было тягаться, однако Егор не стал из соображений их отсутствия. Некий московский воротила принялся обещать весь киносериальный арсенал и, поверив столичной штучке на слово, — сама гнусь ситуации давила крайней безысходностью, отсюда скорей и создавалась психика — продал второй кабинет и откупился. Любопытно было с Марго, она на Егора не давила, однако возбух Ванька, выросший к этому времени верзилой с грозными ухватками, и мамаше пришлось сынка окорачивать. Еще более прекрасное — не копошилась Люси (заметьте — женщины). В общем, кучерявое время.

Самое, пожалуй, обидное, что Вова Зарубин начал смотреть косо, а однажды произнес такую вещь:

— Как насчет твоего знаменитого предчувствия? — и присоединил глумливо: — А? — оракул ты наш!

Красноречиво, короче, выразил недоверие в чистоте друга — заметим, он лучше остальных знал, что Егор был весьма дружен с американцем. Именно после этого наш бедолага пустился крепко искать авантюриста.

Все разъяснила жена Джека, Егор кривыми путями нашел ее номер. Тот года три назад жестоко влип, дело грозило приличным сроком, у него не оставалось выхода. На вопрос, где он, удивилась: «Я конечно не стану этого говорить, собственно, и не знаю». Там состоялась пауза, и затем завершила:

— Знаете, вы ему нравились…

Володе отдал яхту. Поперся в казино — проигрался дотла. Через год Егор очутился заурядным стоматологом на достаточном для повседневной жизни содержании, а еще через год принялся побаливать.

* * *

Ну что — итог?

Если вдуматься, жизнь прожил достаточную. Интерес неизменно простирался от непосредственного до метафизики. Он любил жаренную колбасу с гарнирным сочленением картофельного пюре и кислой капусты, внушенном счастливыми впечатлениями пионерских лагерей. Не мог отвадить себя от привычки всматриваться в лица и что-либо в них изыскивать, и наряду с этим подвергался накапливающемуся точению мысли, что всё — зряшное. Бог-де хорош оттого, что присущ каждому, ибо одинаково недоступен. И действительно, так много в жизни устраивало, и напротив… «Бедность не порок, однако свинство» со временем стало навязчивым рефреном. Рассуждал о времени:

— Время — это знание, или идея, как говорил Поль Лакомб. В этом и заключен смысл вечности. Нет ничего, даже чувств — присутствуют мышечно-мозговые формулы, которые констатируют движение. Еще мечта, что есть сущность бога… Движение — это материя, а мечта выбирает из материи идеальное — вечность.

Как это было чревато воспоминаниями, навязчивостью холостого бытия. Эти микробоподобные элементы присутствия, пункты впечатления.

Собственно, и умирал постепенно — застарелый рак легких (не оттого ли тянуло к морю?). Болело отчаянно и стал нытиком; пытался шутить, но сильно клинически: всем и многажды повторял, скажем, с гнилой улыбкой и омерзительным хихиканьем, что у него рак сердца. Ухаживала, главным образом, пожилая соседка по квартире — Володя спроворил ему комнату — приходила Настя, Даша, но вел себя с ними дядя отвратительно: жаловался, обвинял. Впрочем, регулярно посещали просветления, и в этих паузах мужчина оглядывался и понимал, что прожил глупо и счастливо. Он стал внимателен к мелочам: часы тикали мудрено, с тугой настойчивостью, и казалось, что время — кускообразно и уловимо, его можно переставлять, только следует найти метод, но уже не оставалось сосредоточия. Время щемит потому, что потеря… «Провести время». Обмануть?… И обмануть-то напрашивается — себя. Правда, обмануть себя слишком просто. Все-таки время?…