Мэтт Грэнвилл, Везучий Неудачник - Лилия Ильюшина

А я понял, что значит быть пустодревником: это когда сквозь тебя проходят разные события, но ничего не волнует и не задевает. Вроде все видишь и понимаешь и при этом ничего не чувствуешь. Сапфиры сыпались с постамента, но на каждой ступеньке их становилось все меньше и меньше, и к ногам Алека припрыгал один-единственный махонький камешек.

– А штрафы? – от души удивился Натакар. – Подделка чужой Карты и блокировка еще одной, превращение того парня в гусеницу? Те двое, которые выбыли с конкурса?

– Те двое – не он, – покачал головой Феррариус. – Но искать справедливости на конкурсе действительно бесполезно. Вы как всегда правы, Аманда.

– Поздравляю, мистер Гринвуд, вы победили, – все тем же спокойным голосом сказала Аманда. – Надеюсь, вы счастливы.

Больше не обращая внимания на серо-зеленого Алека, который сжимал в руках свой сапфир, могунья повернулась к нам:

– К сожалению, мисс Плюш и мистер Грэнвилл, вы должны покинуть город до вечера. Учитывая ваши заслуги, я, как куратор, продлеваю этот срок на сутки. Если Натакар не возражает. Это все, что я могу сделать. Мне очень, очень жаль. Мисс Вайверин, поступайте, как знаете.

– Подождите. Китти, Мэтью, попробуйте взять выигрыш, вряд ли вы могли насобирать столько штрафов, – с закрытыми глазами сказал Феррариус.

– Какой выигрыш? – не понял я. Я вообще ничего не соображал; кроме того, могунья смотрит на него как на упрямого мальчишку, а магистр сует очередную снегоягоду.

Китти кусала губы и смотрела на розовые камни. Их было много. Я взглянул на свою глыбу. Выглядела она твердо и внушительно. Сколько ни дави на нее жалостью и просьбами, этот кусок угля в алмаз не превратится.

– Нет, – вдруг решительно сказала Китти. – Я не хочу – вот так. Я отказываюсь от выигрыша. Пусть достанется тому, кому это действительно нужно, магистр.

Алек смотрел на нас почти с ненавистью. В жизни не видел человека, который бы выиграл, но так сильно проиграл. И на которого всем было бы настолько наплевать.

– Можно я уже объявлю окончание конкурса? – Аманда сняла очки и прижала руки к глазам. – Или я еще что-нибудь забыла? Отделить мак от песка?

– Объявляйте, – согласился Стократус, вытряхивая из своей шляпы еще одного кролика.

К Алтарю хлынул народ – смотреть итоги, разбирать выигрыши. Натакара подозвали представители Окружья. Феррариус вертел головой, кого-то высматривая, мэр недовольно отчитывал дочь. Китти успела исчезнуть, и правильно: жалость к проигравшим утешает ненадолго. Поэтому я постарался быстрее уйти. Да, им тоже было нелегко, я понимаю. Только у них здесь еще полно дел, а у меня осталось всего одно.

Но не успел я зайти за Главные ворота, как меня догнал Алек. Вот уж кого не хотелось видеть, так это его. Я бы даже в Едином отодвинулся от него подальше.

– Вы все думаете, какой я плохой! Вы ничего не знаете! Ты у нас герой, у тебя все хорошо! А я только хочу спасти свою мать! Она умрет, если я не помогу!

Алек скривился, швырнул в меня своим драгоценным камнем и разрыдался. Вы когда-нибудь налетали с разбегу на столб? Я тоже нет. Но, думаю, ощущения похожие. Он рыдал так сильно, что я было дернулся к нему. Но как вспомнил ту девчонку, Дженкс, или как там ее, чью Карту он украл, так сразу передумал. Просто положил возле него этот несчастный сапфир и пошел заканчивать свои дела.

Речка у Алека вышла очень даже ничего. На берегу тихой зеленой заводи стоял памятник Карадурну. Статуя торопливо стирала с постамента надпись: «Старый дурак! Помер и не сказал, почему твоя тряпка летает!» — и малевала поверх новую: «Не дождетесь!» Статуя пожала мне руку и, кряхтя, полезла наверх – принимать скорбно-героическую позу.

Я сел на траву и стал ждать. Место было чудесное: прозрачная водичка, птички поют, мошки летают. По речке уже плавали пустые бутылки, за которыми с сачком гонялся сурикат. Интересно, а как теперь дома´ при передвижках будут перебираться на другую сторону? Сваи, что ли, сделают? Или ласты? Я так задумался, что не заметил, как ко мне припрыгала Жаба.

– Вот, это тебе. – Я повязал наградную ленту ей на шею. – Зря отказалась, было красиво.

– Привет, – раздался за спиной мягкий знакомый голос, и рядом присел Феррариус.

Мы молча сидели на траве и смотрели, как над Карпетауном плывут облака. Жаба чуть не умерла от счастья, когда ректор чмокнул ее в щеку и подарил сердечко. Я был очень благодарен, что он не пытается меня утешать. И все равно прощаться оказалось даже хуже, чем я думал. Он достал из кармана булочку и протянул половину мне. Я заметил на манжетах его рубашки пятна крови. Что бы там ни думала могунья, я-то видел, как он грызет сердцевинку за сердцевинкой. И с какой тревогой смотрят на него все остальные.

– В Столице вам станет легче, ректор? – тихо спросил я.

Он пожал плечами:

– Не знаю. Не думаю.

– Тогда почему?

– Иногда все слишком сложно. А иногда просто нет шансов, – задумчиво ответил он. – Тогда какая разница, где быть – тут или в Столице.

– Скажите, а вы ведь тоже учились в Карпетауне? Что вы загадали? Какое желание?

Мне правда было интересно. Почему-то я был уверен, что Феррариус не из тех, кто писал на стене выпускников одно, а назавтра просил другое. И что он скажет мне правду.

– Ну, меня, честно говоря, больше интересовала учеба, чем право выпускника, поэтому я просто загадал быть счастливым, – улыбнулся он.

– И как? Сбылось?

Феррариус бросил рыбкам крошки.

– Думал, что да, сбылось. А ты, Мэтью? Что ты хотел загадать?

– А я хотел попасть в Безмирье, – искренне сказал я ему. Единственному, кроме семьи.

– В Безмирье? Ну ты даешь. Никто не может туда попасть, это невозможно.

– Раз оно есть, значит, как-то можно. Я придумаю, как.

– Ты правда никогда не сдаешься?

– Нет. Я видел чудо. На стадионе у нас, в Закружье. Мы проигрывали 0:3, и никто во всем мире не верил, что можно победить. Но мы все равно стояли и пели:

Я провел по футболке, чтобы он услышал эту великую песню и рев стадиона.

– И знаете что? Мы выиграли. После этого я точно знаю: возможно все. Любая неудача – это только первый тайм. А после него будет второй, и мы победим. Жалко, что вы этого не видели. Вы бы поняли.

Феррариус ничего не ответил, просто посидел еще немного, потом хлопнул меня по плечу и пошел обратно. Может, и мне мантию носить? Смотрится красиво. Или это на нем так?