Дальний приход - Николай Коняев

Густой туман поднимался от льдины, и когда он рассеялся, увидели жители темную, как будто опаленную огнем сосновую колоду…

Это был открытый гроб с телом нетленного отрока…

2

Как отмечено в «Словаре историческом о русских святых»: «Кто был родом сей угодник, где жил и где скончался, достоверных сведений нет. Местное предание говорит, что он был простой и усердный судовщик, принял юродство Христа ради и убит громом».

Нет сомнения, что предание, на которое ссылается «Словарь», возникло много времени спустя, а тогда, когда Мста принесла в Боровичи льдину с темной, как будто опаленной огнем сосновой колодой, жители села не приняли мощей святого праведного Иакова и оттолкнули льдину назад на середину реки.

Но льдина с телом святого угодника Божия снова вернулась на прежнее место, и снова ее вытолкнули на речную стремнину.

И в третий раз вернулась льдина…

На этот раз блаженный чудотворец сам явился во сне сразу нескольким жителям Боровичей.

— Отчего, будучи христианами, немилосердно гоните меня, подобного вам христианина? — спросил он. — Если же вы это делаете лишь потому, что не знаете моего имени, то я открою его вам: я — Иаков, получивший имя сие в честь Иакова, брата Господня.

Только тогда и поняли земляки, что он пришел к ним на помощь…

3

Слабого света лампады едва хватает, чтобы осветить изображенные на иконе боровичские церкви, но понять, какое время года изображено на иконе, уже трудно…

Впрочем, это и неважно.

Остановилось время в бывших настенных часах.

Прямо на святом праведном отроке, рожденном из наших слабых молитв, и остановилось…

Ребенок совсем больной родился и долго, очень долго не вставал на ноги.

Но Римма Ивановна, хотя и одна — муж совсем пьяницей стал! — растила Петю, не унывала.

Молилась она, каялась за грехи родни своей, и вот Господь услышал молитвы — встал Петенька и пошел.

С ним и пришла Римма Ивановна в церковь, чтобы рассказать о совершившемся чуде и почитать стихи, которые она стала писать, когда молилась.

— Слава Богу, что ребенок пошел… — сказал батюшка, перебирая листочки со стихами. — А про какой это прадедовский грех вы пишете, который отмолили?

— Так ведь там сказано, батюшка! Можно сказать, что самый страшный грех. Дед моего мужа солдатом был, когда митрополита Вениамина расстреливали в 1922 году… Вот его в эту расстрельную команду и назначили…

— Во как… А я читал, что мучеников наших даже переодели перед расстрелом в другую одежду и постригли, чтобы никто не знал, кого расстреливают… А вам дед сам о расстреле говорил? Не поминал, где это было?

— Нет, батюшка… Эту историю я от мужа знаю, а он от своей матери слышал.

— Так, может, напутали чего? Может, и не Вениамина он расстреливал?

— Кого же, если не Вениамина? Петенька-то мой, правнук его, сколько не ходил, пока я этот грех не отмолила!

— А других грехов у вас не было? — спросил священник, откладывая стихи.

— Не… — Римма Ивановна покачала головой. — Вроде больше я про расстрелы не слышала. Так чего вы решили?

— А что я должен решить? — удивился священник.

— Ну как чего? Книжку-то вы мне поможете издать? Я даже название придумала для сборника — «Покаяние»…

Воспитанник Вадим Лазарев пропал в конце октября…

Вначале его искали вокруг интерната, ездили на соседние станции, потом позвонили матери Лазарева в город, но мать вообще не сразу вспомнила, кто это такой, и сказала, что не видела сына больше года.

И так в поисках ноябрь прошел, декабрь…

Когда ударили рождественские морозы, стало понятно, что теперь можно и не искать Лазарева. Редко кому из убежавших воспитанников психоневрологического интерната удавалось выжить в такие морозы.

Перед Рождеством Мария Сергеевна, директор интерната, ездила причащаться к своему духовнику, отцу Иоанну.

Старенький, весь седой, отец Иоанн, не торопясь, исповедовал ее, и Марья Сергеевна обо всех своих грехах вспомнила.

Вспомнила и про Лазарева.

Рассказала, что сбежал воспитанник и не могут сыскать…

— Как домовая церковь ваша? — невпопад спросил отец Иоанн. — Литургию служите?

— Служим, — ответила Мария Сергеевна. — Осенью перерыв был, отец Игорь болел…

— А что с ним? — спросил отец Иоанн.

— На Святую землю, батюшка, отец Игорь ездил, тогда и заболел… А сейчас выздоровел. Недавно, слава Богу, служить приходил…

— Слава Богу, что служить стали… — сказал отец Иоанн. — Нельзя без церкви вам…

И, накрыв епитрахилью голову Марии Сергеевны, прочитал разрешительную молитву.

Уже благословившись, Мария Сергеевна спросила совета, как теперь молиться ей за Лазарева, как за живого или как за мертвого…

Помолчал отец Иоанн…

— Как за живого молись… — сказал.

— Слава Богу! — сказала Мария Сергеевна и перекрестилась.

— И передай отцу Игорю, чтобы поменьше по святым местам ездил, коли за такое дело взялся… — сказал отец Иоанн. — Служить надо.

Это перед Рождеством было, пятого числа, а через две недели позвонили и сказали, что можно прекратить поиски Лазарева.

— Почему? — спросила Мария Сергеевна.

— Погиб он…

— Погиб?!

— Замерз, бедолага… Мы тело нашли.

— Может, это не он? — спросила Мария Сергеевна.

— Как же не он? — усмехнулся милиционер. — Его и мать опознала. Уже похоронили вашего Лазарева…

С утра шел снег, а к обеду снегопад прекратился, выглянуло солнышко, весело засверкали искорки в чистом снегу. Празднично сделалось вокруг. Нарядно от солнца было и в домовой церкви школы-интерната. Даже темный крест на полу от стоявших здесь раньше скамеек, и тот казался не таким темным и печальным, как обычно… Поблескивали лучи солнца на окладах икон, в разноцветных лампадках. И хотя потушены были, но казалось, что горят.

Встав на колени перед иконой Богородицы, Мария Сергеевна осенила себя крестом.

— Пресвятая Богородица! — сказала она. — Спаси нас…

Мария Сергеевна любила свою церковь…

Она сама видела, как меняются, входя сюда, воспитанники. Нет-нет… Прежняя неподвижность оставалась на лицах, по-прежнему невозможно было определить: двенадцать лет ему или сорок… Но вместе с тем появлялось и то, что отец Игорь называл одухотворенностью…