Дальний приход - Николай Коняев

Помню, когда я познакомился с Борисом, он рассказывал, что поднимаешься от скита наверх, к часовне, а там луна так близко, что, кажется, пешком можно дойти.

— Куда дойти? До Луны?!

— Ага… Все видно там, наверху… Чего не дойти?

О своих планах, связанных с Луной, Борис помянул так, между прочим. И расспрашивать его подробнее некогда было.

Нас тогда послали на скит из монастыря, и вечером Борис поселил в кабинете-молельне приехавшего скульптора, в комнатах для гостей — меня с женой, фотографу Лизе постелил на диване на кухне, а сам ушел ночевать куда-то на улицу.

Но мы об этом узнали только утром, когда, угощая нас завтраком, Борис рассказал, что, проснувшись, обнаружил на своей груди… змею.

— Да что вы?! — заохали наши женщины. — Какой ужас! И что же вы?

— Так я ничего… Ползи, говорю, змея! Она и уползла…

— А комары? Как вы от комаров на улице оборонялись?

— А что комары? — скромно ответил Борис. — Комары святых не кусают… Ангелы летают, так какой комар укусит?

Большое тогда впечатление на нас Борис произвел.

Помню, когда уезжали мы с острова, Борис пошел на пристань нас проводить.

С верхней палубы хорошо было видно, как стоит он, ожидая отправления. Голова светлая, стоит Борис, как грибок какой-то — не сразу и разберешь: съедобный или нет…

3

Не знаю, то ли мы растревожили Бориса своими рассказами о писателях, то ли ангелы, только вскоре после нашего отъезда пришел Борис к игумену Панкратию и попросил купить ему пишущую машинку.

— А зачем тебе пишущая машинка потребовалась? — спросил игумен.

— За ангелами записывать не поспеваю… — сказал Борис.

— Какими это ангелами?!

— Теми, которые к нам, святым, прилетают!

— И что ж они говорят тебе, эти ангелы?

— Разное говорят! — вздохнул Борис. — Иногда просто беседуют, иногда погулять с ними зовут… Я иду по тропинке по скалам, а они рядом летают и поют так сладко, что, кажется, еще немного, и сам полетишь с ними! А сколько интересного рассказывают, что я и не знаю, когда записывать буду. Обязательно надобно машинку мне приобрести пишущую или компьютер…

— Э, нет! — сказал игумен. — С этим погодить придется…

— А зачем откладывать?!

— Ну, понимаешь, у нас на ферме повар ушел, вот я и хочу тебя поваром туда послать!

— А может, я не хочу ради поварни с ангелами разлучаться…

— Что, значит, не хочу? — сказал игумен. — Здесь монастырь! Здесь не по собственному желанию, а по послушанию все делается. А тебе, хоть и волонтер ты у нас, послушание сейчас — в поварню идти.

— А святые тоже по послушанию жили?

— А как же! Святые в первую очередь послушание исполняли…

— Тогда пойду, — сказал Борис. — Хоть и буду по ангелам своим скучать…

4

Но затосковал, затосковал Борис на поварне, начал роптать и, хотя и объяснял ему игумен, дескать, святые никогда не роптали, решил уйти из монастыря.

Приезжавший в Санкт-Петербург иеромонах рассказал, что незадолго до ледостава встретил Бориса на пристани.

— Уезжаешь? — спросил.

— Уезжаю…

— А чего? Тяжело на поварне оказалось?

— Не-е… — Борис покачал головой. — Я по своим ангелам скучаю… Чего мне без них в монастыре делать?

— Спасаться…

— Ну, спасаться я и в миру смогу, научился за два года, слава Богу… А я вот чего спросить у игумена забыл…

— Чего?

— Про ангелов своих… Чего это они рядом над пропастью летали, когда я на скалы поднимался, вместе полетать предлагали, а в поварню ни один не залетел?!

5

— И что же вы ему ответили? — спросил я, когда монах завершил свой рассказ.

— А чего тут отвечать, если такие уж, видно, ангелы были… — сказал иеромонах и перекрестился. — Каких только искушений на островах не случается…

2 декабря 2011 г., СПб.

Анна Петровна встала пораньше и, быстро собравшись, двинулась напрямик к шоссе через открытое, заметенное снегом поле.

Можно было пойти и по дороге, но тогда пришлось бы огибать весь поселок, и Анна Петровна шла, проваливаясь в глубоких сугробах…

И все равно не успела…

Еще издалека увидела она, что остановка пуста, а вдалеке, словно листочек, уносимый ветром, мелькает желтое пятнышко автобуса. Вот оно мелькнуло еще раз за деревьями и скрылось за поворотом.

Еще досаднее стало, когда, взглянув на часы, Анна Петровна увидела, что еще двадцать минут остается до обозначенного на флажке остановки времени.

Но делать было нечего.

Подняв воротник своего худенького пальтишка и поплотнее закутавшись в платок, двинулась Анна Петровна пешком к райцентру.

И опоздала, опоздала к началу службы…

Когда после «Отче наш» молодой священник вышел принимать исповедь, Анна Петровна подошла к нему.

— Так ты ведь, матушка, вроде бы вчера на вечерне исповедовалась… — спросил священник. — Или за ночь чего нагрешить с соседом успела?

— Ну, что вы… — засмущалась Анна Петровна. — Просто опоздала сегодня на службу… Грешна, батюшка, не знаю, как теперь, можно ли причаститься?

— Что ж ты так, матушка… — укорил молодой священник. — На службу во время надо приходить… Проспала?

— Автобус, батюшка, в грех ввел! — заплакала Анна Петровна. — Как хочет теперь ходит. Сколько с начальством нашим ругалась, ничего не помогает…

— Эх, матушка, матушка… — тяжело вздохнул священник. — Видишь, вон старушка стоит, Марья Алексеевна… Она тоже в деревне живет, но ее сын привез в церковь на машине. А рядом с ней Нина Андреевна. Ее внук доставил на службу! А ты что? Где твои внуки и сыновья?! Чего ты начальство ходишь, ругаешь, если сама сына не воспитала, внуков не вырастила?

— Грешна, батюшка, грешна…

— Ну и иди тогда с Богом… — сказал священник. — Не надо тебе сегодня причащаться, коли на службу опоздала. В следующее воскресенье придешь, как положено, и причастишься…

И, перекрестив Анну Петровну, повернулся батюшка к стоящим на исповедь прихожанам. Кивнул, приглашая подойти следующего.

А Анна Петровна отошла в сторону…

И уже отойдя, сообразила, что так и не объяснила батюшке, почему ее сыновья не привезли в церковь на службу. Не могли привезти, потому как один сын в Афганистане погиб, а второй — в Чечне…

Впрочем, это ведь беда, а не грех, чего об этом на исповеди рассказывать?