Перезагрузка времени - Отто Шютт

«Неужели упустил? Не стоило быть таким настойчивым и грубым», ― пожалел он.

В витрине ювелирного магазина «Алмазная планета» юношеский силуэт метнулся от стеклянного стенда и спрятался за колонну. Погруженный в полутьму, с ярко подсвеченными лотками бриллиантов на развес, ювелирный бутик работал на самообслуживании, предлагая клиентам совершить покупку с гарантией возврата.

― И где тебя носило? Я уже бабушке подарок выбрал. ― Серж отчитал вошедшего корейца с такой откровенной запальчивостью, от правдоподобия которой тот опешил. Парень нахмурился и сурово повторил вопрос: ― Так где ты шлялся?

– Мы собирались в музей, а не по магазинам.

– Мы должны были там встретиться. Разве нет?

– Хватит дурить меня! ― вскипел физик, но тут же осекся. Примятым учтивостью голосом процедил: ― Подурачились и хватит. Пойдем за Чёрным эфиром.

– В музее его нет.

– Тогда зачем ты туда засобирался?

Лгунишка повел плечами, как бы отвечая: «Думай, как хочешь».

– Серж, твои игры приведут к чудовищным последствиям. Погибнут тысячи! Миллионы!

– Подумаешь! Вы, гомункулы, быстро восполняете потери. Вырастите в банках новое потомство.

– Пострадаем не только мы. Катастрофа затронет и твою семью тоже, ― проигнорировал он дерзость. Заточенный маятник внутренних часов, раскачиваясь, надрезал нить терпения. Ён сдерживал себя, чтобы не сорваться, не схватить грубияна за плечи и не накричать в лицо, брызгая слюной: «Где этот чертов эфир?»

– Интересно, куда подевалось твое безразличие? Еще вчера тебе было плевать на всех, даже на Трэя, а сегодня тебя волнуют судьбы человечества.

Выпад про Трэя задел, но на провокацию хранитель времени не поддался.

– Достань мне Чёрный эфир, и я исправлю любую твою проблему. Ты даже не вспомнишь о ней, будто ничего и не было.

– Сотрешь память? Так вы поступаете с неотесанными гомосапами? Чего уж мелочиться, сразу убей.

– Хватит! Я не монстр.

– Снаружи ― нет. Вы все такие чистенькие, умненькие. Знаешь, кто ты внутри?

– Я повел себя некрасиво с твоими родственниками, но я не мерзавец. Я это докажу, если ты дашь хотя бы возможность для сотрудничества.

– Я подумаю, ― смягчился Серж. ― Я не ел больше суток.

Физик вцепился в запястье юнца, чтобы тот не сбежал, и покинул с ним ювелирную лавку, направившись в ближайшее кафе. Парень, изображая покорность, не предпринимал попыток вырваться, но часто озирался, будто оценивал варианты побега.

Оказавшись за бортом штормящей улицы, они сели за освободившийся столик. Серж выбрал муссовый торт. Ён, относящейся к еде как к вынужденной необходимости, не стал задумываться и заказал то же самое.

– Я знаю, что такое предательство, ― заговорил Ён, ― я бы так ни с кем не поступил.

– Когда Трэй успел тебя предать? ― спросил Серж. Разговор в номере отеля не прошел мимо его ушей. Надо было говорить по-корейски.

– В вечер похищения, когда твоя бабушка освободила нас, он отказался уходить и предпочел остаться с вами.

– Но потом он сбежал от нас, чтобы полететь с тобой на Дэнкинс, ― заметил парень, набрасываясь на десерт. ― Когда Юмису привела вас, мне показалось, вы дружите, ― жующим ртом рассуждал он. Со смешком добавил: ― Плечом к плечу сражались.

Начинка торта была до противного сладкой.

– Мы испугались, поэтому защищались как могли. Потом, когда познакомились с твоей семьей, Трэй отказался от моего общества и выбрал вас, первых встречных гомосапов, ― и чтобы не провоцировать вражду, приплюсовал: ― Правда, я был тогда о вас иного мнения.

– Считал нас дикарями-террористами?

– Нет, вы… ― не хватало словарного запаса примитивного китайского языка, чтобы растолковать непереводимый уникальный термин «мингамнхан», означающий в корейском языке седьмой версии сверхчувствительный датчик, придающий системе определенную непредсказуемость без вреда для процесса. ― Вы, в общем-то, не такие плохие, ― упростил ученый.

– Неплохие злодеи, ― с сарказмом подытожил Серж, кромсая ребром ложечки кремовую прослойку. ― А если бы вы столкнулись не с нами, а с группой туристов, и Трэй решил примкнуть к ним, ты бы тоже злился на него?

– Вот еще! Я вовсе не злюсь. Просто для него я слишком занят своими делами. Ему интереснее в компании новых друзей на каком-нибудь безымянном пустыре слушать страшилки о заброшенных землях. Я не злюсь ― я был слишком требователен. Посчитал, что если он прошел со мной половину, то и остальной путь преодолеет тоже. А я даже не спросил, хочет ли он быть со мной… ― опомнившись, что мыслит вслух, Ён перевел разговор в другое русло: ― Давай лучше поговорим на действительно важную тему. Расскажи о своем отце. Как он попал на Дэнкинс и от кого скрывается?

– Папу похитили, силой привезли сюда и держат в секретном месте.

– Похитили? ― переспросил Ён.

– Считай меня и дальше лжецом, если так удобнее.

– А я поверю. ― Не то чтобы кореец безоговорочно поверил в услышанное, скорее, сделал теоретическое допущение. Стремясь усилить доверительный контакт, добавил: ― Наша Республика не идеальна. Я понял это, когда столкнулся с ее рационализмом. Как только перестаешь приносить пользу ― тебя списывают. ― Он задумался над собственными словами, уставившись в растерзанный клин торта. Край тарелки отображал пищевую ценность продукта. Он поковырялся ложечкой, наблюдая как изменяются цифры. Приложил палец ― калорийность подскочила на 80 килокалорий. Для чего эта дурацкая функция? И вообще, зачем измерять полезность каждой ерунды? ― С точки зрения системы, вы, наравне с безработными гражданами, паразиты, не приносящие выгоды. Я допускаю, что к вам могли применить самые жестокие меры, в том числе и силой вывезти из страны. Но почему в космос? Ты уверен, что тебя не обманули?

– Не знаю. Я сейчас во всем сомневаюсь.

– Справедливо. И ты не испугался прилететь сюда?

– Страшно было только в космопорте перед вылетом. Но то были мелочь. Никакой страх не остановит меня. Ради отца я пойду на что угодно.

– Почему?

– Почему? ― огрызнулся Серж и со снисхождением добавил: ― Это называется любовью. Вам не понять.

– Ты многим рассказывал, что любишь отца?

– Только ходячий манекен может задать такой глупый вопрос. ― Тон держался на снисходительных нотках, без осуждения.

– Значит, я первый спросил. Но тому, кто знаком с вашими обычаями и образом мышления такое спрашивать не нужно. ― Ён выдержал паузу. ― Юмису?

Серж отложил ложку. Откинулся на стуле, посмотрев Ёну в глаза без вражды и презрения.