Перезагрузка времени - Отто Шютт

Незаметно для себя они прошли полпути. Если бы не абстрактность архитектуры, исключающая привычные понятия «верх-низ», они стояли бы где-то на боковой стене. Круговерти астероида не ощущалось, но нелепый страх упасть и расшибиться в лепешку о противоположный свод никуда не делся.

– Меня зовут Шаана, ― представилась спасенная им девушка, ― а это моя подруга Шэрон. Мы студентки из Куала-Лумпура. Приехали писать дипломную работу «Особенности социализации в замкнутых пространствах».

– Я Серж.

Добравшись до терминала, откуда лифты дальнего следования развозили гостей по астеполисам, они отстояли очередь. Лифты на Дэнкинсе не имели ничего общего с теми, что пронзали земные многоэтажки. Это были обширные помещения без окон с рядами тесных кресел и проходов, почти как в космолете. Передвижение стоя категорически запрещалось, о чем сообщали знаки на всех языках.

Шаана, Шэрон и Серж уселись во втором ряду. Из карманов напротив торчали пластиковые пакетики со специальными насадками, назначение и способ использования которых не оставляли сомнений. Таких в космическом шаттле не было…

Когда все посадочные места оказались заняты, ремни безопасности сковали пассажиров. Лифт тронулся, вернее, провалился в бездну. Нарастающее ускорение вкупе с силами Кориолиса искажали восприятие прямого спуска, создавая ложное впечатление кривизны. По ощущениям их сносило куда-то вбок, будто они дрейфовали внутри запечатанного бочонка. Кто-то впереди рекомендовал закрыть глаза и считать до ста.

От падения заложило уши. Серж держался за восставший живот. Он считал, думал о чем-то отвлеченном, пялился в одну точку. Вовремя выхватил пакетик, зажал зубами обратный клапан на специальной насадке ― желудок вывернулся наизнанку. Ягодная субстанция, выпитая в космолете, вспучила пакет. Какой позор!

Торможение. Гравибутсы вспыхнули красным; рвотный пакетик отяжелел.

Серж вышел позеленевший. Пошатываясь, прислонился к рекламному стенду, афиша на котором зазывала туристов в исторический музей.

– Совсем плохо? ― сочувственно поинтересовались девушки.

– Ерунда, справлюсь, ― отмахнулся он. Жгучие желудочные массы продолжали бурление.

– Приехал по учебе?

Желание выглядеть занятым заставило его произнести опробованную на Хантере вымышленную правду:

– По работе. Я специалист по адаптации гомосапов в условиях слабой гравитации.

– Ого! Как интересно.

– Угу, ― промычал он. Колющие спазмы не позволяли дать развернутого ответа.

– Расскажи что-нибудь о них.

– Шаана, не видишь, Сержу не до этого. Ему бы отдохнуть после перелета.

– Тогда давайте встретимся завтра. Шэрон, мы вроде планировали посетить эту выставку? ― она кивнула на мраморное изваяние бога Януса, демонстрировавшего с афиши свой двуликий профиль. ― Завтра после интервью у нас будет свободное время. Серж, а ты надолго сюда приехал?

– До завтра.

– Тогда давай встретимся сегодня после шести, ― предложила Шаана.

Получив согласие их нового знакомого, студентки пожелали удачи и скрылись из виду.

Отдышавшись, Серж подождал, когда желудок успокоится, и вышел из перехода… на улицу. Настоящая городская улица с многоэтажными домами, деревьями, голубым небом, а под гравибутсами ― вымощенная плиткой мостовая. Сознание включало нейронные гирлянды постепенно, озаряя окружающую реальность смыслами и последовательно объясняя их. Он внутри Дэнкинса. В астеполисе под названием Эдем, где искусственная гравитация соответствует земной. Сила притяжения имитируется раскручиванием планетоида вокруг Нулевой Точки: чем ближе к ней, тем слабее прижимает к полу. Купающиеся в лазури облака ― искусная голограмма, и над этим нарисованным ватным хороводом полно других астеполисов. Космические города, соединенные нитями лифтовых шахт, гнездятся в толще вырубленных пустот, как пузырьки в стакане. И все это вращается в вакууме космоса недалеко от Луны.

Совладав с изумлением, Серж отправился на поиски гостиницы. Навстречу выплыла группа азиатских туристов под предводительством человекоподобного робота-экскурсовода в забавном платье из какой-то древней эпохи. Он остановился послушать.

– В 2288 году зубья буровой машины впервые вгрызлись в астероид. До окончания передислокации оставалось неполных десять лет, а освоение уже началось ― и началось оно с этого места. Земляне хотели обустроить астероид так, чтобы чувствовать себя комфортно, поэтому астеполис Эдем так скрупулезно копирует эклектичный стиль европейских городов конца двадцать третьего века. Для архитектуры той далекой эпохи характерно многообразие и смешение романского и неоготического стилей. Зодчие черпают вдохновение в забытом. Лондон и Барселона ушли под воду вслед за Амстердамом, Санкт-Петербургом, Венецией. В желании вернуть хотя бы частицу утерянной красоты, в этих удивительных фасадах воссоздается роскошь и великолепие старины. В нашу современную эпоху консервативный стиль Эдема неспособен тягаться с ретрофутуризмом или авангардным дизайном параметрического космофьюжен68 других астеполисов. Среди туристов Эдем популярностью не пользуется, зато идеально подходит для живущих здесь годами научных работников.

Группа двинулась дальше, а вместе с ней и Серж. Со скучающим видом туристы рассматривали гранитный лес колонн, огораживающий бирюзовый фасад спа-центра с дерзким плющом лепнины; их не привела в восторг башня с циферблатом механических часов, отмеряющих дэнкинсовское время четырьмя стрелками; не восхитила стройность кариатид и не впечатлило зеркальное офисное здание, вывернутое необычным образом и так выгодно дополняющее архитектурный ансамбль; они стыдливо отвернулись от скульптуры бегущей обнажённой нимфы в фонтане прямо в центре площади, потесненной кафешками, как раз напротив музея, в котором было назначено свидание.

Сергей Белкин влюбился. Он влюбился в этот городишко, вмурованный в оконечность каменной глыбы. Вспыхнул страстью к его узким переулкам, уютным звукам, к тонким вьющимся ароматам истории. Он позабыл о дурашливых ужимках Шааны и Шэрон, о томных пышностях Юмису ― обо всех объектах эпилированных межрасовых фантазий.

Гуляя по кривым улицам, казавшимися бесконечными из-за хитрого расположения домов, хотя протяженность астеполиса от края до края не превышала и пары километров, влюбленный мечтатель отстал от экскурсионной группы. Он свернул на авеню, названной в честь смытого балтийскими волнами Хельсинки. Информационное табло на стене одного из домов рассказывало о финской кухне, истории и народе, населявшем Северную Европу. Улицу наводняли необычные запахи. Серж представлял, что так пахнут карельские пирожки и ментоловый чай, а ласкающая слух музыка, льющаяся из полированного ящика причудливой формы с чёрно-белыми кнопками, по которым бил мужчина во фраке, ― так то была композиция Сибелиуса. Лифт дальнего следования будто перекинул его на столетия назад в прошлое, о котором ему рассказывала бабушка со слов ее прабабушки. Будь у него машина времени, он отправился бы в первую половину двадцать первого века… На ум пришла дерзкая идея обменять Чёрный эфир на жилье в Эдеме. Его семье тут понравится. Правда, птиц не слышно и моря нет, зато безопасно и нет комендантского часа.