Жажда. Тёмная вода - Ник Никсон

Лицо у Антонины Сергеевны скривилось, будто ей только что наплевали в тарелку.

— Неужто полкуба оставим? Боже милостивый, какая немыслимая расточительность.

— Полтонны груза — слишком большая ноша, — ответил Батя. — Нам нужна скорость. Мы встретимся с Кобальтом утром, и тогда у нас будет вода.

— Разрешите хотя бы забрать очистную машину? — взмолилась Антонина Сергеевна. — Я распределю части максимально компактно.

— Не разрешаю. Спасибо за ваш отчет.

Антонина Сергеевна опустилась на стул и тихо заплакала. Батя обратился к Току и Фаре:

— Заминируйте генераторную и вход в тоннель. Когда уйдем, подорвем все к чертям.

— И уже никогда не сможем вернуться, — добавил Опер.

Батя промолчал.

Ток и Фара вышли в коридор. Ток сказал, что ему нужно подняться к себе, взять инструменты. Фара кивнул и отправился в генераторную — готовить взрывчатку.

Ток поднялся на третий этаж и вскрыл защитную дверь. Страх преследования погнал его по лестнице наверх. Он остановился на десятом этаже — достаточно высоко, чтобы его никто не услышал. Открыл первую попавшуюся дверь, заперся внутри рабочего кабинета. Просидев несколько минут в тишине, поймал себя на мысли, что и здесь не чувствует себя в безопасности.

А вдруг здесь жучки? Еще те, со старых времен, когда спецслужбы вели слежку за всеми сотрудниками МИДа. Да, здесь жучков навалом. Что если мидовцы к ним подключились и прослушивают? Конечно, это невозможно, ведь никто, кроме Тока, не разбирается толком в электрике, тем более в такой сложной. Но все же…

Вдруг?

Паранойя. Надо успокоиться и сделать все, как ему сказано.

В кабинете теснилась звенящая тишина — сердце колотилось с громкостью колес поезда. Тук — тук — тук — тук…

Стучало и глушило, стучало и глушило…

Ток достал из кармана рацию, включил, выбрал нужный канал. Послушав с минуту шипение эфира, нажал кнопку передачи.

— Маска.

Ответ пришел мгновенно:

«Голгофа».

Резко открылась дверь. Ток вскрикнул, выронил рацию. От удара об пол отвалилась батарея.

Он дышал быстро и прерывисто, в ужасе пялясь на стоявший в дверном проеме силуэт.

— Сволочь! — почти жалобно прозвучал родной уху голос.

Току стало физически невыносимо терпеть этот позор.

— Олька, родная, просто выслушай меня, — заговорил он, едва не срываясь на нервный крик. — Ты не так все поняла.

— Все это время это был ты. Какая же я была дура, поверив, что ты можешь измениться.

— Олька, сестренка…

Он подался в ее сторону.

— Сидеть! — взревела она.

Щелкнул затвор. Сестра целилась в него из пистолета.

— Оль, ты чего, а? Ты же этого не сделаешь. Не глупи.

— Я не верила, что Витька мог пойти на предательство. Не верила! Он никогда не подведет тех, кого любит. Но он слишком доверчивый. И тогда я подумала, кто мог надоумить его забрать те деньги, кто познакомил с теми гнусными людьми, которые запудрили ему голову. Только ты.

— Все было не так. Я…

— Просто признайся, это ты сдал Димку. Признайся!

Ток глубоко вздохнул.

— Я много задолжал. У меня не было выбора, они грозились меня убить.

Ольга зажмурилась и покивала — ее подозрения подтвердились.

— Я не хотел, чтобы дошло до такого, клянусь, — молил Ток. — Если б я знал, я бы никогда…

— И что ты собирался рассказать им сейчас?

Ток перевел взгляд на рацию. Ольга сделал шаг навстречу, пнула ее. Рация отлетела к стенке. Теперь пистолет находился всего в полуметре от его головы.

— Они хотели знать, где вход в тоннель. Я должен был впустить их в подвале.

Ольга нервно усмехнулась.

— Не верю своим ушам. Ты хотел всех убить. После всего, что я для тебя сделала.

— Я хотел спасти тебя! — закричал Ток.

— Впустив сюда убийц? Ты вообще соображаешь, что говоришь?

— Они никого не тронут. Они пообещали.

— Дюша, ты с ума сошел!

— Это твой муж сошел с ума! У него крыша поехала с этим пацаном! Он все это заварил и сбежал, бросив тебя здесь одну, подставив под пули.

— Он рискует жизнью ради нас всех. А ты предал его, предал меня и дядю, и все ради того, чтобы бухать и играть в казино.

— Мы оба знаем, он там умрет. А что будет с нами, если начнется штурм? Я не хочу увидеть, как тебя убьют. Только не ты, Олька. Ты для меня — все.

Он встал и сделал шаг в ее сторону.

— Не прикасайся ко мне! — она отступила, уперлась спиной в шкаф. Пистолет дрожал в ее руке. — Как же я ненавижу тебя. Жалею, что столько времени на тебя потратила.

Последняя фраза невидимым ножом саданула ему по сердцу.

— Это же я, Олька. Дюша. Твой братик. Помнишь, как мы были маленькими, как я нес тебя через полгорода в больницу, когда тебя тот горбатый пес цапнул. Пожалуйста, просто отдай мне пистолет, чтобы никто не пострадал. Ты же знаешь, я никогда не сделаю тебе больно. Я тебя люблю.

— Еще одно слово, и я прострелю тебе голову.

В ее голосе было столько решимости, что Ток отступил. Она вытерла слезы и заговорила:

— Мы сейчас спустимся, и ты все расскажешь дяде.

— Нет. Ему нельзя говорить.

— Ты все расскажешь! — потребовала она.

Ток закрыл лицо руками, заскулил словно подстреленный пес.

— Ты же знаешь, он меня убьет.

— Будь мужчиной и отвечай за свои поступки.

Ток вытер слезы рукавом, задумался, посмотрел сестре в глаза.

— Я всегда любил тебя. Больше всех на свете. Прости.

Он бросился к окну. Повернул ржавую ручку, дернул на себя. Разбухшая от многолетнего простоя рама не открылась. Он дернул снова — окно с хрустом распахнулось. Ветер раздул тяжелые шторы, словно паруса.

Ток подался вперед, чтобы прыгнуть.

Ольга схватила его сзади за шиворот и затянула обратно. Он упал на пол. Разрыдался.

— Почему ты все время спасаешь меня?

Повисло долгое молчание.

— Потому что ты мой брат.

Сквозь пелену слез, Ток увидел, что сестра тоже плачет.

— Я все только порчу. Тебе будет лучше, если я умру.

— Пойдем домой, — сказала она вымотанным голосом, опустив пистолет. — Я так устала.

Внезапно Ольга вздрогнула, как если бы он приложил к ее спине кусок мяса из морозильника, — как делал в детстве. На ее животе быстро расплывалось красное пятно.