Потерянные в прямом эфире - Алиса Евстигнеева

Хотя его мать была в курсе нашего сожительства. Я с ней даже пару раз по телефону разговаривала, мы обе волновались, смущались, но разговаривали. Родители Игоря собирались приехать в гости сразу после рождения ребёнка.

Впрочем, сейчас мы не об этом.

Согласно обвинительно-разоблачительной речи Макарова (которая с успехом была мною подслушана) я являлась аферисткой, решившей задержаться в Москве древнейшим из способов: залететь и женить на себе мужика с квартирой и достатком (то бишь Ключевского).

Что на это сказал Игорь, мне услышать не удалось. Была у него такая особенность — говорить едва слышно в минуты максимального бешенства, вот только дружка его это мало остановило.

— Ты вообще уверен, что ребёнок от тебя? — фыркнул Макаров в ответ. — Или же ты согласен поверить во что угодно, лишь бы…

Что там «лишь бы», я так и не узнала, потому что Игорь всё же проорал что-то нечленораздельное, прервав друга на самом интересном.

И вот здесь даже я призадумалась. Действительно, Ключевский ни разу не усомнился в своём отцовстве, этот вопрос ни разу даже не поднимался между нами. Неужели потеря собственного ребёнка настолько травмировала его, что ему было… всё равно? Мысль показалась мне настолько жуткой, что я поспешила затолкать её куда подальше.

Пока я боролась со своими инсайтами, за дверью послышался грохот — Макаров покинул нашу скромную обитель, громко хлопнув дверью.

***

Мрачный Игорь сидел на стуле, потирая шею.  Я стояла, прислонившись к стене, и наблюдала за Ключевским, не рискуя подойти ближе, уж больно сильны были волны гнева, исходившие от него.

— Всё слышала? — наконец-то не удержался он, вскинув на меня свой колючий взгляд, как если бы это я десятью минутами ранее обвиняла его в неразумности. Между прочим, глядя сейчас на своего любовника, я подумывала о том, что опасения его приятеля были не так уж и беспочвенны.

Кивнула головой, он чертыхнулся и с чувством потёр сухие глаза.

— Прости, не думал, что он отреагирует именно так…

— Это уже система.

— Что именно?

— То, как твои друзья тебя жизни учат. Кстати, не подскажешь, почему именно так?

Игорь хмыкнул, закусив нижнюю губу, при этом в его глазах сквозила такая печаль, что невольно хотелось подойти и обнять его. Но стоило мне дёрнуться от стены, как он мотнул головой. Принимать сочувствие он не собирался.

— Потому что дел в своё время наделал, — жёстко по отношению к самому себе отрезал он.

Наверное, мне следовало промолчать, но я не сдержалась:

— После того, как ты потерял… дочь?

— А? — будто бы не сразу услышал он меня. — Нет. Тогда было хреново, но я держался. Ради жены… Сорвался я намного позже.

Я не спрашивала, ждала, когда сам решится продолжить, но он всё молчал и молчал, смотря куда-то мне под ноги. Обхватила себя руками, вдруг решив, что, возможно, я слишком много циклилась на своих проблемах и не заметила чего-то большего и драматичного?

Игорь всегда был таким… очаровательно весёлым, особенно в первые дни нашего знакомства, что я просто не могла предположить, насколько сильно могла потрепать его жизнь.

— А где сейчас твоя жена? — всё же пошла я дальше.

— В Москве, — Игорь безразлично пожал плечами. — Мы в разводе.

«Хорошо», — чуть не ляпнула я, но мне на самом деле стало  легче от этого известия.

— Вы… — начала я, сама не ведая, что собираюсь спросить, на что Ключевский вздохнул и поднял на меня измученный взгляд.

— Там всё сложно.

Конечно, там всё, раз после своего прошлого Игорь Валерьевич вынужден жить с беременной от него студенткой, которой он не способен дать ничего кроме «родительского» пригляда и нескольких бессонных ночей. Собственный цинизм мне не понравился, но что поделаешь.

— Как знаешь, — пожала я плечами и ушла к себе в комнату.

Он пришёл минут через пять, неожиданно с влажными волосами и красным лицом, словно его долго тёр. Сев ко мне на диван, Ключевский мягко, но настойчиво захлопнул крышку моего ноутбука и отодвинул его в сторону.

— Мою бывшую жену зовут Вика, мы вместе работали и, наверное, могли считаться идеальной парой. Легко быть идеальными, когда вы молоды, влюблены и успешны. Я тогда трудился в одной госконторе, карьера шла в гору, и мне казалось, что в этом мире нет ничего, с чем бы мы не справились. Знаешь, у нас были очень… правильные отношения, всё как по учебнику: познакомились, влюбились, провстречались, съехались, поженились, пожили для себя… Решение завести ребёнка было крайне осознанным, мы оба этого хотели, и поначалу все действительно шло замечательно.

Меня замутило. Запрещала себе сравнивать, проводить параллели, но противопоставление напрашивалось само по себе.

— Когда тест показал долгожданные две полоски, мы были по-настоящему счастливы, я готов был носить её на руках… Мы планировали наше будущее, щедро делясь нашей радостью с окружающими. Вика с подружками скупали магазины, а я мечтал о том, как буду учить его всему… кататься на велосипеде, гонять мяч… Отчего-то я полагал, что будет обязательно сын. А потом, жена впервые попала на сохранение — повышенный тонус матки. Мы, конечно, испугались, но будто бы не всерьёз. Такое же бывает постоянно, просто нужно поберечь себя. И уже через неделю Вику выписали, и всё пошло как по накатанной, она даже доработала до положенного шестого месяца, в декрет её провожали всем офисом. А уже следующим утром начались… схватки. Ева — так мы назвали дочь — родилась вопреки всем стараниям врачей, она была слишком крохотная, чтобы… жить.

Моя рука несмело сжала его колено. Мы молчали. Да и что тут можно было сказать? Что мне очень жаль? Но разве это то слово, которое было соизмеримо его боли?

Арсений внутри меня зашевелился, с чувством пнув в бок. Ему как раз было чуть больше шести месяцев, и я невольно подумала о том, что бы почувствовала я, случись пережить то же самое, что и Игорю с его женой. Стало страшно, захотелось обхватить себя руками, защищая… ребёнка. Может быть, перспектива материнства и не делала меня счастливой, но даже я понимала, что он — это самое важное.

То, что я сделала дальше, мало объяснялось логикой: повинуясь импульсу, я ухватилась за ладонь Игоря и положила её на свой живот, как раз в то место, где Сеня ощущался активней всего.

Ключевский вымученно улыбнулся и кончиками пальцев провёл по животу.

— Мы не первые, и, увы, не последние. По крайней мере, я успокаивал себя именно этим. Было больно и… бессмысленно. В голове всё время крутился вопрос: «Почему наша дочь? Почему она?» Но ответа не было, и с этим просто нужно было как-то справиться. Я держался ради Вики, а вот она… совсем расклеилась. Смерть Евы будто бы надломила в ней что-то, лишив всякого желания жить. Она скорбела, а я ничего не мог с этим поделать. Все обещали, что время лечит, но легче не становилось. Я пытался хоть как-то расшевелить её, но наш дом с каждый днём всё больше и больше напоминал склеп, где она просто лежала на кровати и смотрела в одну точку, и единственное, что она просила, — это оставить её в покое. А потом мне нужно было выходить на работу, решил, что, может быть, хоть это позволит разорвать тот замкнутый круг, в котором мы оказались. На службе оказалось… тошно. Каждый считал своим долгом выразить мне соболезнования, изливая мне на голову всё своё сочувствие. Я сидел на летучках и задыхался от этих жалостливых взглядов. Но опять-таки это всё такие мелочи, ибо однажды, придя домой, я обнаружил Вику… наглотавшуюся каких-то таблеток.