Сладкий грех - Никола Корник

— Вы всегда любили играть без правил, как я понимаю, Жак, — вкрадчиво произнес он. — Но теперь мы об этом знаем, не так ли?

Ответом Ле Прево стала новая атака, но он потерял напор и мастерство. Эван постоянно отбивал его удары. Лотта видела, что соперник выдыхается, а Эван наращивает преимущество. Внезапно клинки скрестились, мужчины сошлись грудь в грудь. Клинки дрожали, пересиливая друг друга, и Лотта вскрикнула, когда Ле Прево с безумным выкриком сделал внезапный выпад вперед и встретился с острием. Она видела, что клинок пронзил его тело и он упал. Лотта закричала, когда его тело стукнулось о пол, откатилось и осталось неподвижно лежать у каминной решетки.

Эван отшвырнул оружие и бросился к ней.

— Лотта! — позвал он, обхватив ее руками, а она смогла только понять, что его трясет, так как весь ужас, напряжение и облегчение соединились в этот момент в единое ощущение освобождения.

Эван попытался прижать ее к себе. Он водил губами по ее волосам, бормоча слова признания, а она старалась ухватиться за него и задержать навсегда. Но было больно, так больно, чертовски больно, что ей не удалось подавить тихий стон, и он сразу же разжал свои объятия. В свете огня она смогла рассмотреть следы своей крови на кончиках его пальцев.

— Лотта, — изменившимся голосом произнес он, — ты ранена…

— Всего лишь царапина, — прошептала Лотта. Комната снова заколыхалась и поплыла. Она почувствовала головокружение и поняла, что наступает обморок.

Эван рвал на лоскуты какую-то ткань — только бы не ее розовое в горошек муслиновое платье! — чтобы наложить грубую повязку. Она еще слышала, как он чертыхается сквозь зубы, трудясь над повязкой. Из ругательств было ясно, что если бы Ле Прево уже не валялся мертвым на ее ковре, то Эван с радостью отправил бы его к Создателю еще разок. Он разорвал платье на ее плече. Лотта даже не успела запротестовать, наложил повязку на рану и, пропустив под рукой, туго затянул. Но от этого ей стало только еще больнее. Лотта почувствовала, что ей становится все хуже.

— Я должен показать вас врачу, — сказал Эван.

— Нет, — запротестовала она, пытаясь сесть. Может быть, она и не могла ясно соображать, но одна мысль постоянно всплывала в затуманенном сознании — Эвану следует немедленно уходить. Для его спасения, а еще более — для спасения Арланда он должен сейчас же бежать, иначе будет слишком поздно. — Это Тео, там, в саду, — прошептала Лотта. — Он уже близко. Вас схватят, Эван, — даже если мы попытаемся сдать его британцам как предателя, никто не поверит нам. А я не могу позволить вам убить его.

Ее голова стала такой тяжелой, что она прислонилась к плечу Эвана. Ах, если бы можно было никогда не покидать его родных и уютных объятий, пригревшись рядом с его сильным телом, чувствуя себя под его защитой. Это единственное, в чем она нуждалась в данный момент. Но расставаться придется — сейчас и навсегда.

— Британцы вас повесят, — прошептала она. — Вы хорошо это знаете. Либо как заговорщика, либо как убийцу. — Она слабо указала в сторону бумаг, которые валялись на залитом кровью полу и на тело у каминной решетки. — Вам надо бежать, пока это еще возможно. Идите сейчас же.

Эван молча слушал ее, только глаза, потемневшие на бледном лице, выдавали душевное напряжение.

— Уж если бежать, то только вместе. Я забираю вас, — заявил он тоном, не допускавшим никаких возражений.

Лотта опустила руки и отодвинулась от него. Это далось ей с огромным трудом, все ее существо протестовало и цеплялось за эту близость.

— Нет, — просто сказала она. — Вы же знаете, что я не смогу.

— Сможете, и мы это сделаем, — возразил он, снова придвигаясь к ней.

— Со мной вы не сможете двигаться быстро, — ответила Лотта. Она дотронулась до раненого плеча. — Будьте благоразумны, Эван! Нам не удастся пройти и нескольких миль. Они ведь будут искать нас. Мужчина, женщина и мальчик, путешествующие вместе, — слишком приметная цель.

Эван сжал челюсти с таким знакомым Лотте упрямством.

— Я просто не могу уйти без вас.

— Должны, — Лотта с огромным трудом поднялась. Комната закружилась каруселью, слабые ноги подгибались и дрожали. — Я не смогу долго ехать, к тому же у меня нет причин для бегства. Зато они есть у вас… — продолжала Лотта, положив руку ему на грудь и чувствуя, как бурно колотится его сердце. — Вы должны бежать не только для того, чтобы спастись самому, Эван. Вы знаете, что в ваших руках жизнь Арланда.

В маленькой комнате повисла тишина. Эван вглядывался в нее. Упрямство и нежность горели в его глазах. Перед мысленным взором Лотты мгновенно пронеслись тени всех мужчин, начиная с отца и заканчивая каждым из ее любовников, которые покидали ее. Она видела перед собой мужчину, который даже в самый страшный час не готов был расстаться с ней, и поняла, что ее сердце разрывается от любви к нему.

— Вы говорили мне… — продолжала она голосом севшим от сдерживаемых слез. — Вы сами говорили мне, что сын потерян для вас. Так вот он, ваш шанс, Эван! Он совсем еще мальчик. Он так нуждается в вас. Вы не смеете снова потерять его!

Он снова крепко обнял ее, но на этот раз она не почувствовала боли.

— Лотта, — произнес он. В его прикосновении было столько любви, и муки, и доброты, что она поняла — решение принято.

— Я вернусь за вами! — яростно воскликнул он. — Клянусь!

«Я вернусь за тобой» — эти же слова произнес ее отец тем золотым летним утром много лет назад. И ушел навсегда. Лотта вглядывалась в лицо Эвана, ей так хотелось верить ему. Всем сердцем. Она чувствовала, что в душе теплится надежда, такая призрачная перед грубой циничностью опыта.

— Я знаю, — сказала она. — Я знаю, что так и будет. А теперь — идите! — попросила она, заставив себя улыбнуться.

Едва позвучали эти слова, как раздался громкий стук у входной двери.

— Лотта! Открывай! — Это был голос Тео.

Лотта жестом указала на открытое окно.

— Он там один. Вы должны бежать через окно. Я задержу его здесь настолько, чтобы вам уйти, — говорила Лотта, положив руку ему на плечо и чувствуя то невыносимое напряжение, какое бывает перед стремительным прыжком. — Эван, — прошептала она.

Он прикрыл ее кисть своей быстрым и уверенным жестом. Она знала, он готов, но все еще надеется увлечь ее с собой, пусть даже вопреки здравому смыслу.

— О, любовь, как мне жить без тебя?..

— Передайте мне письмо, — твердо произнесла она. — А еще мой пистолет из ящика стола. Я буду чувствовать себя более уверенно, если при разговоре с Тео эта штука будет у меня в руках.

Грохот у дверей нарастал. Голос Тео становился все громче.

Эван заколебался.

— Что вы собираетесь делать с этими планами?

— Я знаю только, что не могу позволить этому осуществиться, — с твердостью ответила Лотта. Их взгляды встретились. — Простите меня, Эван.