Жизнь и чудеса выдры - Хейзел Прайор

в приемный покой, Кристина бросилась ему навстречу. Она обняла его, и Эл ощутил легкое прикосновение свежего хлопка к своему лицу.

– Слава богу, ты здесь, Эл! – Она сделала шаг назад. – Отличный наряд! – воскликнула она, не удержавшись.

Эл, все еще одетый в свой бархатный пиджак, чувствовал себя нелепо. Тем не менее сейчас у него был более серьезный повод для беспокойства.

– Как она? – спросил он дрожащим, взвинченным голосом.

– Спит. Врачи дали ей успокоительное и поставили сильнодействующий укол, чтобы облегчить боль. Еще у нее взяли кровь на анализ. Результаты будут известны сегодня в течение дня. На данный момент с ней все в порядке, но она в странном психическом состоянии и постоянно что-то бормочет. Ни в какую не давала подпускать к себе Руперта, хотя это именно он ее спас.

Руперт, до этого державшийся чуть поодаль, подошел и взял Эла за руку.

– Я все равно рад, что оказался рядом, – произнес он.

Эл крепко стиснул его ладонь в своей.

– Слава богу, слава богу. Умоляю, расскажите мне, что произошло.

Лицо Руперта приобрело озадаченное выражение.

– Это было так странно. Я стоял у вольера Коко, кормил ее рыбой, как мы и условились с Кэрол. Вдруг я услышал нечеловеческий визг, оглянулся и увидел ее – Фиби – она неслась ко мне, вся перепачканная грязью. Вероятно, она шла пешком от вашего дома, но хоть убей, я понятия не имею зачем. Бедняжка кричала что было мочи, а потом потеряла равновесие и упала прямо передо мной. Я сразу понял, что-то не так. Увы, когда я попытался ей помочь, она набросилась на меня, как дикое животное.

Эл нахмурился. Это было совсем не похоже на его Фиби.

– В общем, мне удалось поднять ее по склону и усадить в свою машину, но задачка была не из легких, – продолжил Руперт. – Она всю дорогу сопротивлялась. Я подумал, что ей нужно как можно скорее оказать медицинскую помощь. Но сначала я позвонил Кристине, потому что она бы помогла Фиби расслабиться. Кристина была в гостях у Дэна и Элли, но, услышав о том, что случилось, тут же бросила все дела и поехала мне навстречу. И потом уже мы вместе привезли ее прямо сюда.

Эла так переполняла благодарность, что он едва не расплакался:

– Вы поступили абсолютно правильно. Спасибо вам обоим огромное. Спасибо.

Ему не разрешали видеться с дочерью до тех пор, пока он не поговорит с врачом, который ее осматривал, что потребовало мучительного ожидания. Кристина и Руперт составили ему компанию, но их попытки втянуть его в разговор ни к чему не привели и сошли на нет, когда стало понятно, что отвечать им он не собирается. Он был слишком взволнован для светских бесед.

Врачом оказался бледный серьезный молодой человек – слишком молодой, чтобы доверять ему такой серьезный случай, подумал Эл. И все же тот внимательно выслушал его, когда Эл стал рассказывать о прошлом Фиби и ее печальной истории болезни, а также о том факте, что ни один врач до сих пор не смог поставить ей диагноз. Последнее было сложно не сопроводить обвинительной интонацией. Он выразил надежду, что, возможно, хотя бы сегодняшнее происшествие позволит делу сдвинуться с мертвой точки. Его главный (невыразимо пугающий) страх заключался в том, что сейчас уже может быть слишком поздно.

Юный доктор кивал и советовал ему не волноваться.

Прошло нестерпимо много времени, но после того, как он изложил все подробности, которые смог выудить из глубин памяти его мозг, ему наконец разрешили заглянуть к дочери. Фиби лежала на боку, изогнувшись в неестественной позе, и крепко спала. Ее лицо было белым, как бумага. Он задернул занавески вокруг кровати, отгораживая ее от других пациентов в палате, желая сделать больничную койку хоть немного похожей на ее кровать дома. Губы у нее шевелились, и когда он наклонился ближе, то услышал неразборчивый шепот, но так и не понял, что она лепечет.

Он раздумывал, не разбудить ли ее, когда она вдруг выпростала руку и вскрикнула:

– Коко! – прежде чем в изнеможении упасть обратно.

Он погладил ее по лбу. Фиби успокоилась и снова затихла. Ее дыхание постепенно стало глубоким и ровным.

Эл вспомнил, как девять лет назад стоял у другой больничной койки, охваченный непостижимостью своего горя. Чертами лица Фиби была так похожа на мать, что, когда он смотрел на нее сверху вниз, ему казалось, у него вот-вот лопнет грудная клетка от невыносимо щемящей тоски. Но это чувство быстро сменилось содроганием от леденящего ужаса. Ему пришлось схватиться за спинку стула, чтобы не упасть.

* * *

Кристина и Руперт вернулись в Дарликомб вместе.

– Я бы осталась, – мягко молвила Кристина, – но никак не могу. Мне нужно кормить Мяву.

Эл пообещал позвонить и сообщить, как только у него появятся какие-либо новости.

Он позавтракал в одиночестве в одном из больничных кафетериев. Жирный пирог встал в горле комом, и его пришлось запивать галлоном кофе. Эл купил газету, но его мозг не воспринимал смысла слов, по которым невидяще скользили его глаза. Он прогулялся по невзрачным бетонным больничным коридорам, не замечая почти ничего из того, что его окружало. Он думал позвонить Джулс и Джеку, но решил повременить до тех пор, пока ему самому не скажут чего-то конкретного.

В течение дня он то и дело возвращался в отделение, чтобы узнать, не пришли ли еще результаты анализов крови. В конце концов они пришли, и в разговоре с юным доктором ему сообщили, что Фиби страдала от очень редкого заболевания, название которого Эл не смог произнести и сразу забыл. Но оно было как-то связано с проблемной железой, которая плохо функионировала и вызывала дисбаланс в ее организме.

Врач сказал, что симптомы ее болезни включают продолжительную интенсивную боль в суставах и мышцах, усталость, депрессию, сильную жажду, снижение либидо, тошноту и потерю аппетита, слабость, озноб и спутанность сознания. Эл сжался, услышав этот жестокий перечень слов. Он знал только о боли. Теперь, оглядываясь назад, он понимал, что сам должен был распознать эти симптомы и в первую очередь рассказать о них доктору. Как же долго Фиби жила со всем этим.

Однако он обратил внимание на последний симптом – тот, который едва ли мог заметить в другом человеке.

– Спутанность сознания?

Даже в плохие дни Фиби всегда была сообразительной, ее мыслительные волны часто опережали его собственный медлительный мозг. Теперь он вспомнил, что раньше она была еще смышленее. Она всегда успевала решить задачу уже тогда, когда другие все еще