Жизнь и чудеса выдры - Хейзел Прайор

очертания временного вольера. Там стоял человек, кто-то очень высокий, и натягивал на руки перчатки – наверное, те самые толстые кожаные перчатки, которые он надевал, когда работал с выдрами. Сердце Фиби забилось чаще. Она пришла сюда в отчаянии, без какого-либо реального плана. Собиралась ли она всерьез бросить вызов этому большому, сильному мужчине – она, худенькая, изможденная девочка?

Она подкралась немного ближе, затем остановилась и стала наблюдать, прячась в тени дерева. Руперт понятия не имел, что она здесь.

– Тогда попробуй эту, – произнес он незнакомым грубым голосом и швырнул что-то в угол загона.

Фиби пригнулась к земле, нашла равновесие. Теперь она могла видеть, как Коко поднимает голову и нюхает воздух. Выдра недоверчиво приблизилась к предмету, и Фиби поняла, что это был кусок рыбы. Не в силах устоять, Коко набросилась на него, потащила за собой и начала жевать.

Фиби вздрогнула. Ее сердце сжалось от страха. Она смотрела на выдру и жалела, что не отреагировала быстрее. Если рыба отравлена, то было уже слишком поздно. Коко проглотила ее целиком.

Руперт был чем-то занят. Фиби напрягла зрение. Что он задумал на этот раз? Он приподнял часть ограждения и в несколько движений заблокировал Коко в углу. Выдра резко обернулась, но отреагировать уже не успела. Она оказалась заперта в тесном пространстве, лишенная возможности сбежать. Руперт отступил. Он обошел вольер, наклонился и подобрал что-то с земли. Фиби не сразу смогла разглядеть, что у него в руках. И только когда он повернулся, она увидела по силуэту, что он держал большой и тяжелый на вид молоток.

Чопорный, но приятный Руперт превратился в монстра.

Он подошел к Коко и занес молоток, обхватив его обеими руками. Его намерения были ясны. Он собирался обрушить его ей на голову.

– Стой! – закричала Фиби. – Нет! Остановись!

Она бросилась вперед, ничего не видя перед собой в темноте. Она споткнулась и упала навзничь, боль разлилась по ее телу. Секунду спустя Фиби осознала, что лежит, распластавшись на проволоке, как беснующийся, бьющийся в агонии зверь.

– Что за… Фиби?

Она попыталась ответить, но из горла вырывались только рыдания и проклятия. Руперт отбросил молоток в сторону и бросился снимать проволоку. Коко выскользнула из плена и помчалась прятаться в безопасное место в дальней части загона.

Фиби попыталась встать, но у нее подогнулись колени.

Боль была невыносимой. Ее шея, спина и голова горели огнем. Она чувствовала себя вулканом, извергающим наружу агонию. Она слышала, что голос Руперта становился громче по мере его приближения, слышала, как он бормотал какие-то слова:

– Господи, что с тобой? Фиби, вставай, не устраивай сцен… Что ты здесь забыла? Это я, Руперт. Я только… О чем ты думала?.. Успокойся, Фиби. Эй, да что с тобой? Тебе нужен врач?

Да. Да, ей чертовски нужен был врач. Она стонала и кричала попеременно. Она больше не могла сдерживаться. Терпеть боль стало абсолютно невозможно.

Он поднял ее на ноги, схватил за руку и потащил вперед, через поле, к дороге. Ее подошвы волочились по земле, а боль каждое мгновение заново пронизывала насквозь. Она выла и ревела во весь голос. Она колотила по нему кулаками.

– Ради всего святого, Фиби, я же пытаюсь помочь!

Лишившись последних сил, девушка безвольно рухнула на землю. Через секунду она почувствовала, как ее подхватили сильные руки Руперта.

Она болталась как марионетка.

Теперь его голос звучал мягче:

– Все будет хорошо. Не бойся. Моя машина здесь недалеко, осталось совсем чуть-чуть. Я отвезу тебя в больницу, хорошо, Фиби?

Ее глаза были закрыты, а лицо искажено болью. Она чувствовала запах его кожи, резкий и немного затхлый. Чувствовала его дыхание на своей щеке, когда он нес ее по неровной земле, ощущала толчки при каждом его шаге. Ее собственное дыхание вырывалось прерывисто, так как она не могла вдохнуть достаточно воздуха. Она ненавидела этого человека, ненавидела свою близость к нему, ненавидела себя за свою беспомощность. Если бы только ее отец был здесь.

Наконец ее приподняли чуть выше и усадили на переднее сиденье автомобиля, «Рендж Ровера» Руперта. Дверца захлопнулась. Она слышала, как Руперт сел за руль, включил зажигание.

Она не доверяла ему. Ни капельки.

Вот тогда-то и подступила паника. Руперт не собирался везти ее в больницу, что бы он там ни говорил. Он собирался запереть ее в каком-то ужасном месте, где ее никто никогда не найдет.

Храбриться

Оставался еще час пути. Мокрая дорога посверкивала в свете фар. Усталости как не бывало. По коже на загривке бегали мурашки, и тревога не позволяла сомкнуть веки. Вытянувшись в струнку, он вел машину сквозь темноту. Значение имела только скорость. Он еле притормозил перед оленем, выскочившим на дорогу, и едва избежал столкновения с ним.

Как он проклинал себя за то, что бросил Фиби. Ему следовало догадаться, что она находилась не в том состоянии, чтобы оставаться одной. Оглядываясь назад, он понимал, что все признаки были налицо: то, как она морщилась всякий раз, когда поворачивала голову; как говорила резкими, короткими фразами и часто прикусывала губу; как жмурилась и хмурила лоб при малейших паузах в разговоре. Как старалась спрятать все это за широкой улыбкой. Сомнений быть не могло: она изо всех сил храбрилась.

Джулс никогда бы не простила ему, если бы он не пришел, но какой тривиальной и пошлой казалась теперь ее вечеринка!

Ну почему, почему Фиби ушла одна? Такие необдуманные выходки были совсем не в ее стиле. Она знала о своих физических ограничениях лучше, чем кто-либо другой. Теперь Элу оставалось только надеяться, что она выкарабкается. Никогда в жизни он не испытывал такого страха, как сейчас.

Он должен быть храбрым – ради Фиби.

В своем сообщении на автоответчике Кристина не стала вдаваться в подробности. Она лишь сказала, что Фиби «очень плоха», и назвала номер больничной палаты, куда положили его дочь, судя по всему, после долгого и нервного ожидания в приемной.

Кристина пообещала, что они с Рупертом останутся в больнице до его приезда.

Слава богу, они были с ней. Но это не мешало Элу винить себя за то, что в трудную минуту его не оказалось рядом.

К тому времени, как он добрался до окраин Тонтона, утро уже раскрасило небо в бледно-розовые тона. Он вслух выругался на светофор за то, что тот задерживал его дольше необходимого. Еще один шквал оскорблений достался парковочному счетчику. Пересекая парковку по направлению к зданию больницы, Эл перешел на бег.

Как только он вошел