Последнее лето - Елена Арсеньева

Он ободряюще улыбнулся, вышел, нарочно громко затопал покоридору, удаляясь, и тут же увидел готовый самоварчик : троих агентов. Ихнемедленно вызвал дежурный по «волшебному слову»: «самоварчик» – группа наподмогу, «крутого кипятку не надо» – не более трех человек и, главное, безшума.

– Двое под дверью, один со мной, – шепнулОхтин. – Никого не впускать туда, ну и не выпускать, конечно.

Вместе с агентом он вошел в соседнюю комнату, котораясмыкалась с предыдущей. За шторкой скрывалась потайная дверка, открывавшаясябесшумно; тут же было и окошко для наблюдений. Эта комната среди своихназывалась «гляделкой». И если кто-то говорил, что идет «играть в гляделки»,это означало, что он отправился сюда.

Охтин осторожно потянул створку окошка.

Барышня стояла, понурив голову, олицетворяя собойбеспредельное, неодолимое отчаяние.

«Интересно, знает она и в самом деле хоть что-то об эксе илиэто только предлог? – подумал Охтин. – Обидно, черт… Ну хоть быкакие-то сведения получить, пусть самые незначительные!»

– Плохи дела, – почти беззвучно выдохнулагент. – У меня на такое глаз наметанный.

– Да это понятно, что дела плохи, только вот в чем онисостоят? – так же тихо пробормотал Охтин. – Что она замышляет?

В следующую минуту был получен ответ: барышня выпростала измуфты руку, а в той руке оказался зажат браунинг.

Охтина словно кипятком окатило.

– Ешкин кот… боевичка, тварь… – простонал стоящийрядом агент.

Охтин даже зажмурился, стоило ему только представить, чтопроизошло бы, когда б он послушался Началова и решил обыскать эту красотку! Гдегарантия, что она не начала бы палить через муфту куда ни попадя? Конечно,понятно, что она пришла именно по душу начальника сыскного отделения, но приобыске ей было бы уже все равно, в кого стрелять. А ведь какая красавица! Чтоже это делается с хорошенькими барышнями, а, люди добрые?!

Хорошо, что не стали ее обыскивать. Теперь, пока она здесь,есть минутная передышка. Есть возможность решить, что делать дальше.

А что делать, кстати? Если кто-то откроет входную дверь,девушка может начать стрелять в упор, решив, что это Смольников пришел, потомучто нервы у нее натянуты до крайности. Нельзя людьми рисковать, да и она недолжна пулю в перестрелке словить: она нужна, очень нужна живой, этахорошенькая боевичка!

К настороженности Охтина, к его готовности действоватьпримешивалась совершенно черная обида на то, что прелестная, совершеннообворожительная барышня с ее смоляной головкой, да еще в шапочке, котораядержалась на незаметных шпилечках, оказалась именно боевичкой, тварью,террористкой, которая, между прочим, пришла убить одного из лучших, честнейших,бескорыстнейших людей, которых когда-либо знал Охтин. Ладно бы кого-нибудь изжандармского отделения, какого-нибудь пса самодержавия, как пишут этиненормальные террористы в своих прокламациях, ладно бы гнусного взяточника! НоСмольникова, который защищает людей, их жизни, их имущество… За что?!

А ведь причина ясна. Причина – в том предлоге, которыйпривела барышня. Сказала, что хочет увидеться с начальником сыскного отделенияпо поводу ограбления, и можно прозакладывать десятилетнее жалованье агентаОхтина, что ее послали сюда люди, которые устроили неудавшийся экс. Похоже, ониочень опасаются, что Смольников, который взял дело под свой личный контроль,его распутает. Значит, у них есть для этого основания. Возможно, на местепреступления оставлено нечто, могущее очень легко навести на след преступников.Что именно? Нож с буквой М ? Что-то другое? И еще, возможно, налетчики узнали,что Лидия Николаевна Шатилова все же дала кое-какие показания. Тогдаполучается, грабители находятся где-то совсем рядом с женой управляющего«Сормовом»! Она в опасности…

Мысли эти промелькнули в голове Охтина мгновенно, ничуть немешая другому потоку размышлений: о том, как, каким образом обезвредитьтеррористку.

– Слушай меня, – прошептал Охтин. – Ворватьсяв комнату надо не раньше, чем она отвлечется, иначе есть риск напороться напулю. Выйди и передай ребятам, что сигналом будет мой крик. Я заору, на нееброшусь, а вы…

– Бросишься на револьвер? – перебил агент. –Нет, тут что-то другое надо…

– Да мне помирать неохота, не сомневайся, – в своюочередь, перебил Охтин. – Я постараюсь что-нибудь придумать.

– Лучше всего ей руку прострелить, что ли, –предложил агент. – Дозволь мне. Я отсюда запросто ее достану, причем так,что только слегка поцарапаю. Главное, чтобы она пушку свою выронила, а дальшеуж…

– Ты серьезно сможешь? – изумленно повернулся кнему Охотин. – Вот так, в спину, женщине…

Агент глянул на него исподлобья, хмыкнул:

– А ты что, хочешь, чтобы наш начальник пулю схватил,как Грешнер? Слышал, было такое в пятом году? А про Луженовского слыхал? Дамало ли их полегло! При чем тут – женщина она или мужчина? Она боевичка,вооруженная…

Слова замерли на его губах, так и не сорвавшись. Потому чтоиз коридора донесся веселый голос того, кому ни за что, ни в коем случае нельзябыло здесь оказаться, – Георгия Владимировича Смольникова.

– Охтин тут? – спросил он, стоя совсем близко, задверью. – Я его ищу. Пускать не велел? Почему? И мне нельзя, что ли?

Охтин только глянул безумными глазами – агент кинулся квыходу: остановить начальника, однако было уже поздно: дверь из коридора в«гляделку» приоткрылась.

– Нет, ваше благородие, не велено-с, – увещевалодин из агентов, оставленных в коридоре, но Смольников не слушал.

Девушка начала поднимать руку с револьвером, и в то же мгновениеОхтин шибанул изо всех сил кулаком по створке потайной дверцы, распахнул ее иворвался в «гляделку».

Девушка обернулась…

Револьвер ее уставился в лицо Охтину. Он только слабо махнулрукой, не в силах сообразить, что смотрит на него страшнее, мрачнее,смертоноснее: черное око браунинга или расширенные, непроглядные – однисплошные зрачки! – глаза террористки. Сознавал, что опоздал: она успеет иего снять, и выстрелить в безмятежно входящего Смольникова.

Ах ты, все пропало, пропало…

«Бросай оружие!» – хотел крикнуть Охтин, но не издал низвука: девушка вскинула револьвер и… прижала дуло к своему виску.

– Я не знала, не хотела, – пробормоталаторопливо. – Я не смогу! Маме не говорите!

И нажала на спусковой крючок.

* * *