Последнее лето - Елена Арсеньева

– Счастливого пути! – слабым, словно бырастерянным голосом говорит еще одна подружка невесты – Тамара Салтыкова. Еенаконец выписали из больницы, однако даже не вызывали в суд, когда тамслушалось дело Марины Аверьяновой. Ведь Тамара не помнит ничего, ровно ничегоиз того, что с ней приключалось в последние несколько лет, и до сих пор неможет прийти в себя от изумления, что ей, оказывается, не пятнадцать, асемнадцать, и что Сашенька Русанова вдруг взяла и вышла замуж.

Марины здесь, конечно, нет. Она сослана, однако не вкаторгу, а на поселение в Приамурскую губернию. Судя по письмам, которые шлетиз города Х. Василий Васильевич Васильев (Русанов известил о судьбе Мариныстарого друга), найдутся люди, которые встретят ее там приветливо, примут каксвою, как родную.

А о том, как горько им придется пожалеть об этом, известно,опять же, лишь небесам, но они затянуты пеленою неведомого.

– Счастливого пути! – говорит вызывающим голосомизящная блондинка с приклеенной, неестественной улыбкой на точеном лице. ЭтоКлара Черкизова. Ее, вообще-то, никто не приглашал, она сама пришла проводитьневесту, с которой все же как-никак знакома… а заодно и напомнить о себеКонстантину Анатольевичу. Они давно не виделись, и теперь Клара удивляется, какпоседел Костя. Впрочем, замужество дочери, расставание с ней… все понятно… Ну,ничего, с ним ведь остается сын! Похоже, они очень сдружились в последнеевремя, Русанов не отпускает от себя Шурку ни на шаг, и оба почему-то с равнойнеприязнью косятся на незваную гостью. «Зря я сюда пришла», – думаетКлара.

Нет, не зря, но это станет понятно Кларе гораздо позже.

– Счастливого пути! – сдерживая рыдания, которыетак и норовят прорваться, говорит Олимпиада Николаевна. Только сейчас, глядя натакую нарядную, такую красивую Сашеньку, тетя Оля впервые жалеет о том, чеголишилась, бросив всю свою жизнь под ноги одному мужчине – КонстантинуАнатольевичу Русанову и его детям. А впрочем, нет, нет, ведь они – и ее дети,как бы их с любимым, обожаемым Константином дети, а то, что где-то в Парижекопит злобу Эвелина, ничего не значит, ведь дети никогда, никогда не увидятся сматерью.

На сей счет Олимпиада Николаевна ошибается. Но как хорошо,что она никогда не узнает об этом!

– Счастливого пути! – в один голос говорят отец исын (да, представьте себе – сын !) Русановы. Они и в самом деле держатся всевремя вместе, причем Константин Анатольевич смотрит на Шурку с некоторойробостью и нерешительностью, как младший на старшего, как ребенок на взрослого.Русанов в последние недели ощутил, что очень устал, из молодого еще,сорокапятилетнего, мужчины внезапно превратившись чуть ли не в старика.Сашенька уезжает – ну, дочь – чужое сокровище, сие давно известно! – затовот своего сына он никуда от себя не отпустит, до самой смерти своей, а придетвремя, Шурка закроет ему глаза и проводит в последний путь.

Но все свершится не так, не так…

Не так!

Впрочем, нет, не стоит о грустном, о печальном, давайте житьодной минутой, потому что уже гремят трубы Судного дня. Всем мечтам и надеждамэтих людей, собравшихся на перроне энского вокзала, а также великому множествудругих людей уже положен предел, определен рубеж, и завтра, не далее чемзавтра, о том им будет объявлено. Всей стране будет объявлено!

– Счастливо оставаться! – говорят жених сневестой. Снова и снова, снова и снова повторяют слова прощания, а потомприходит благодушный начальник поезда и заявляет, что поезд отправляется, порарасставаться.

Последние поцелуи, слезы, восклицания… и стрельба пробок, извон бокалов… Но молодые уже машут через окошко своего купе. А вот и маршударил – марш «Прощание славянки», и слезы, слезы теперь льются у всех, даже утех, кто вообще вроде бы никакого отношения к этой свадьбе, к этому прощанию неимеет…

Даже у Георгия Владимировича Смольникова, который тем жепоездом отправляется в Москву по служебным делам, невольно влажнеют глаза.

Отчего он готов заплакать? Да от воспоминаний, конечно.Почему мы плачем по прошлому больше, чем по будущему, дети неразумные, ничеговпереди не видящие и грядущего не ведающие?

Милосердно молчаливое Провидение или жестоко?

Ответа мы не знаем, да и нет ответа.

Тронулся поезд!

Исчезли милые лица, машущие платки, отплыл Энск, и позадибезумная суета свадьбы, а впереди ночь – первая ночь.

В лес, к озерам, к девственным елям,

Буду лазить, как рысь, по шершавым стволам.

Надоело ходить по шаблонным панелям

И смотреть на подкрашенных дам,

– бормочет Дмитрий из Саши Черного, как всегда,некстати.

И делает привычное мимическое движение глазом, однакознаменитого монокля на нем нынче нет. Проводник приносит в купе чай, но чайкак-то не пьется. Шампанское – что еще пить в эту ночь, глядя на звезды завагонным окном и думая только о том, что предстоит им двоим, им двоим, мужу ижене… Любящим друг друга? Или просто игрушкам чужих недобрых рук? Да как бы тамни было, крахмальные простыни расстелены и ждут их, а свет приглушен. Еще глотокшампанского… еще один взгляд в окно на темное, уже усыпанное звездами небо… Ивдруг – легкий светлый прочерк по небу, потом еще, и еще один… Звездопад! Какойкрасивый звездопад! – Вот это да… – удивленно говорит Дмитрий. – Июль, а звездылетят, словно в августе. Надо скорей желания загадывать! На самом деле у негосейчас только одно желание, а его и загадывать не надо, оно и так сбудется. –Говорят, звезда упала – чья-то душа закатилась, – шепчет Саша и сама не знает,почему она улыбается при этих печальных словах. Наверное, потому, что рядомстоит Дмитрий, и она чувствует, как он поднимает руку, чтобы обнять ее. А то,другое, былое, печальное, несбывшееся… всё закатилось, как звезда! Саша незнает, что ее желание однажды исполнится, и она проклянет этот день. – Ну,знаешь, – сам себя не слыша от волнения, пытается тем временем спорить Дмитрий,– если одна звезда упала – может, душа и закатилась. А когда звездопад? Неможет же столько душ закатиться разом! И, наконец-то набравшись храбрости,гасит свет и прижимает к себе Сашу. Ночь впереди, недолгая июльская ночь!Дмитрий ошибается. Ох, сколько душ закатится уже скоро, скоро… Завтра, 17 июля [51] 1914 года, в России начнется всеобщая мобилизация.Послезавтра Германия потребует прекратить ее. Россия откажется, и еще черездень, 19 июля, Германия объявит России войну, и всё разом кончится длямиллионов, сотен тысяч, тысяч, сотен, десятков людей…

Всё кончится – и всё начнется.

Конец первой книги