Обсидиановая бабочка - Лорел Гамильтон

- Могли бы мы немного очистить комнату?

- Что ты имеешь в виду?

- Нельзя ли уменьшить число твоих подданных здесь? Ясобираюсь поделиться с тобой конфиденциальными сведениями полиции и не хочу,чтобы они просочились наружу.

- Все, что ты скажешь в этих стенах, за их пределы невыйдет. Никто никому ничего не скажет. Это я могу тебе обещать.

Она была очень в этом уверена. И действительно, почему бы инет? Все ее подданные тряслись перед ней от страха. Если то, что произошло сДиего, было обычным делом, то представить себе трудно, что такое выдающеесянаказание. Если она велит, чтобы тайну сохранили, ее сохранят.

Эдуард подступил ближе и понизил голос, хотя не старалсяшептать.

- Ты твердо решила?

- Твердо, Эдуард. Без достаточной информации она не сможетнам помочь.

Мы переглянулись долгим взглядом, и он слегка кивнул. Яповернулась к ожидающей Итцпапалотль.

- О'кей. - И я рассказала ей о выживших и об убитых.

Не знаю, чего я ожидала. Может быть, какого-то оживления отнее или что-то вроде "ага", и дальше она скажет, что узнает почерк.Но было только серьезное внимание, правильные вопросы в нужных местах,проблески очень мощного ума за всем этим выпендрежем. Не будь она сумасшедшейсадисткой с манией величия и самозваной богиней, с ней было бы приятно иметьдело.

- Кожи мужчин ценятся у Ксипе Тотеков и Тлацолтеотлей. Жрецысдирают кожу с жертвы и носят ее как одежду. Сердце для богов имеет многоприменений. Даже плоть используется, по крайней мере частично. Иногдавнутренности жертвы содержат что-нибудь необычное, и это считается знамением.Поэтому иногда органы на время сохраняют и изучают, но это бывает редко.

- Ты можешь предположить, зачем вырезали языки?

- Чтобы не выдали тайну, которую видели.

Она это сказала как нечто само собой разумеющееся. Очевидно,это имело ритуальный смысл.

- А зачем срезать веки?

- Чтобы не могли больше не видеть правды, пусть даже несумеют ее высказать. Но я не знаю, потому ли с ними проделывали все этимерзости.

- Зачем надо было уничтожать наружные половые признаки?

- Не поняла? - переспросила она и запахнула вокруг себяплащ, как от холода. Мы говорили достаточно долго, и мне пришлось напомнитьсебе, что не надо смотреть ей в глаза.

- Половые органы у мужчин, груди у женщин.

Она поежилась, и я поняла то, чего до сих пор не заметила.Итцпапалотль, богиня обсидианового клинка, боялась.

- Похоже на то, что делали испанцы с нашим народом.

- Но снятие кожи и извлечение органов - это больше в духеацтеков, чем европейцев?

Она кивнула:

- Да. Но наши жертвы были посланцами к богам. Мы причинялиболь лишь в священных целях, не из жестокости или каприза. Всякая кровь быласвященной. Если ты умирал в руках жреца, ты знал, что это для великой цели. Вбуквальном смысле: твоя смерть способствовала выпадению дождя, росту маиса,восходу солнца. И я не знаю ни одного бога, который мог бы снимать с людей кожуи оставлять их живыми. Смерть необходима, чтобы посланец достиг богов. Смерть -часть почитания божества. Испанцы научили нас убивать ради убийства. Не радисвященной истины, а ради бойни. - Она посмотрела мимо меня на четырех женщин,которые терпеливо ждали, чтобы она их заметила, дала бы им указания. - Мыхорошо усвоили урок, но я бы предпочла остаться в мире, где этого не было.

По лицу Итцпапалотль я видела: она еще помнит о собственныхлишениях, а также потерях вампиров, когда те решили стать такими же жестокими,как их враги.

- Испанцы столько убили наших людей по дороге в Акачинанго,что завязывали себе носы, спасаясь от вони гниющих тел.

Она глянула на меня, и ненависть в ее взгляде обожгла мнекожу. В течение пятисот лет она все еще помнила зло. Нельзя не восхититьсятакой способностью ненавидеть. Я думала, будто знаю, что такое злопамятность,но сейчас поняла, что ошибалась. Во мне еще сохранилось чувство прощения. Налице Итцпапалотль была написана только ненависть. Ею владел гнев на то, чтопроизошло больше пятисот лет назад. Она пять веков подряд продолжает наказыватьвиновных в одном и том же преступлении. Такой психотип производил впечатление.

Мало что нового мне удалось узнать здесь об убийствах. Изнание в основном было отрицательным. Она, природный ацтек, не признала в этихубийствах участия какого-нибудь бога или культа ацтекского пантеона. Полезноебыло сведение, чтобы сократить список. Полицейская работа главным образомзаключается в негативной информации. Выясни, чего ты не знаешь, тогда, можетбыть, поймешь, что ты знаешь. Я ничего положительного об этих убийствах незнала, но одно поняла твердо по возмущенным интонациям в ее голосе: этимерзости старше, чем сама страна, где мы находились. Ни за что на свете я бы нехотела, чтобы эта женщина разозлилась на меня. Мне случалось говорить людям,что даже в аду их будет преследовать моя месть, но я все же этого не подразумевала.Такие слова в устах Итцпапалотль могли бы прозвучать в самом буквальном смысле.

Все еще было темно, когда Эдуард повез нас домой.Действительно, ночь выдалась мрачная, вампиры еще бродили, но в воздухечувствовалось приближение рассвета. Если поспешим, то еще успеем лечь спать довосхода. Никому из нас неохота было сейчас развлекаться. В машине стоялатишина, которую никто не хотел нарушать.

Оставив позади клуб, мы выехали к холмам по дороге, ведущейк Санта-Фе. Холодное свечение звезд мерцало на черном шелке небосвода.Всевышняя безбрежность превосходила саму жизнь, объемля водные пространства ипустыни.

В темноте раздался голос Олафа, тихий ивкрадчиво-доверительный, как обычно звучат слова в ночном автомобиле.

- Как ты думаешь, если бы мы приняли их гостеприимство, я бымог получить вампира, которого они пороли?

Я приподняла бровь:

- В каком смысле - получить?

- Получить и делать с ним все, что я захочу.

- И что бы ты с ним делал, если бы получил? - спросилБернардо.

- Тебе этого знать не надо, а мне не хочется слышать, -ответил Эдуард. Голос его звучал устало.

- А я думал, ты любишь женщин, Олаф, - сказал Бернардо.Честное слово, это он сказал, а не я.

- Для секса - да, но здесь было столько крови... жалко, еслибы она пропала.

Олаф говорил задумчиво.

Я повернулась на сиденье и попыталась рассмотреть в темнотеего лицо.

- Так не только женщинам надо тебя остерегаться? Достаточнокровоточить, чтобы ты завелся?