Патриот - Андрей Рубанов

– Нихера! – грубо рассмеялся Плоцкий, сверху вниз. – За три лимона грина – всего лишь пальцы сломать? Нет, сегодня – только начало… Хочешь, чтоб я ушёл – я уйду… Но по рукам ударить – обязан…

– Подожди, – сказал Знаев. – Если дошло до такого – договоримся по-новой. Ты ломаешь мне пальцы – и долг списывается. Бей, если согласен.

Плоцкий посмотрел с ненавистью и поднял ногу, намереваясь изо всех сил ударить каблуком.

Знаев напрягся. Плоцкий нависал: грузный, злой. «Спортсмен» подобрался и громко засопел, явно готовый к любому повороту событий.

В открытое окно задувало сухим и тёплым.

Снизу или сбоку, от соседей, доносилась старая песня из девяностых: «Поплачь о нём, пока он живой… Люби его таким, какой он есть…»

– Готов? – спросил Плоцкий.

Знаев увидел слева от себя беса, возникшего из воздуха. Его круглые жёлтые глаза блестели, как мундирные пуговицы.

– Молодец, – похвалил бес, – держись! Стой до конца. Не отдавай ничего. Пусть ломают, пусть на части режут – не отдавай. Стой на месте. Ты красавчик. Не сдавайся. Посылай на три буквы.

– Готов? – повторил Плоцкий.

– Мы не договорились, – возразил Знаев, снизу вверх.

– Это ты так захотел! – гневно прорычал Плоцкий, сверху вниз. – Я пришёл с конкретным предложением! Ты сказал: «нет, уходи»! Ладно – я уйду… Но пальцы тебе – сломаю по-любому! Потому что ты – крыса! Своих обманываешь!

– Не слушай его, – тяжёлым баритоном советовал бес тем временем. – Он обыкновенный жадный старик, ему деньги не нужны, он за твой счёт самоутверждается, у него – язва, артрит и гипертония, собственные дети его ненавидят, к женщине без виагры подойти боится, он – пропащий, время его сочтено, как только он помрёт, мы заберём его к себе…

В этот раз нечистый выглядел особенно неприятно: жирный, горбатый, олицетворяющий самые тошнотворные проявления физиологии; мутные зелёные сопли свисали из ноздрей и подрагивали, багровая толстая губа болталась, изжелта-синие ногти на передних лапах загибались от собственной длины, из подмышек вытекали и сбегали по волосатым бокам обильные струи смрадного пота, и когда он менял позу – его суставы громко скрипели и щёлкали; сросшиеся брови гуляли вниз и вверх, и шевелился загривок, поросший спутанной густой шерстью, на вид – совершенно козлиной; и колебался огромный тестообразный зад.

– Пусть бьёт! – нажимал он, клонясь к уху Знаева. – Главное – стой на своём. Квартира стоит два арбуза! Продашь – на всю жизнь хватит. Уедешь на Фиджи, будешь кататься на сёрфе, жрать тигровые креветки и спать с местными шалавами. Сражайся за будущее!

– Подожди, Евгений Петрович, – сказал «спортсмен» Плоцкому. – Наш друг засомневался.

– Не сомневайся, – страстно шептал бес, подбирая сопли фиолетовым языком. – Сейчас отдашь – всю жизнь жалеть будешь. Они блефуют! Сломают тебе пальцы – себе хуже сделают! Ударил – значит, получил! По всем понятиям так!

На глазах Знаева плечи и грудь беса сами собой покрылись уголовными татуировками: на ключицах проявились восьмиконечные воровские звёзды, на груди – пятистолпный православный храм с идеально прорисованными луковичными куполами.

– Что молчишь? – нетерпеливо осведомился Плоцкий. – Очко играет?

– Изыди, – пробормотал Знаев, косясь на жёлтые глаза беса.

– Что? – раздражённо спросил Плоцкий.

– Ничего, – ответил Знаев. – Слезай.

– Что?

– Слезай! – Знаев повысил голос. – Так нельзя.

– Как – нельзя?

– Мы не животные, – сказал Знаев и вытащил из пальцев авторучку. – По крайней мере я – точно. Насчёт вас – не уверен. Слезай, я передумал. Показывай, где расписаться.

Плоцкий грузно соскочил. «Спортсмен» тут же провёл ладонью по столу, смахивая пыль, оставленную подошвами его приятеля, и этот жест неожиданно примирил Знаева с происходящим. Старый психологический фокус: ты ненавидишь тех, кто тебя бьёт, но если после избиения те же люди помогут тебе подняться на ноги – мгновенно всё прощаешь.

Знаев самостоятельно нашёл графу «подпись продавца» и поставил размашистый автограф.

– Молодец, – похвалил «спортсмен», плюя на пальцы и суетливо подсовывая второй экземпляр.

– Идиот, – презрительно произнёс бес и растаял в воздухе.

Плоцкий смотрел с некоторым разочарованием: возможно, уже не надеялся на успех, приготовился искалечить чужую руку.

– Расписку оставь себе, – сообщил он глухо, словно из погреба. – Мы в расчёте. Твой агент с тобой свяжется. Отдашь ему паспорт, он зарегистрирует сделку. Ключи тоже отдашь ему. Мне больше не звони, никогда.

– Хорошо, – сказал Знаев, улыбаясь. – Конечно, Женя. Извини, что так вышло. Я был неправ.

Плоцкий не ответил. Молча направился к выходу, сильно прихрамывая – очевидно, прыжок со стола ему не удался.

Знаев тут же порвал расписку на множество мелких частей и выбросил в мусорное ведро.

«Спортсмен» тоже молча собрал бумажки в проклёпанный свой портфель и двинул следом; оба незваных гостя сами догадались отомкнуть замки и исчезли, не попрощавшись и на Знаева не посмотрев.

Знаев услышал, как зашумел лифт, вызванный ими.

Безмолвие установилось и в природе, за окнами, – возможно, собиралась гроза.

Он сильно перегнулся через подоконник, посмотрел вниз.

Выйдя из дверей, Плоцкий и «спортсмен» загрузились в жирный джип, а всего джипов было два, и вокруг покуривали шестеро широкоплечих в тёмных костюмах; подробностей, со своей верхотуры, Знаев углядеть не сумел, но понял, что многоопытный Женя Плоцкий подстраховался, приехал отбирать квартиру не один, целую банду с собой прихватил. «Интересно, как они это себе представляли, – подумал Знаев. – Расчленить, что ли, собирались, на мелкие фрагменты порубить и в собственных карманах вынести?»

Наблюдая, как отряд широкоплечих раскидывает чинарики и дисциплинировано рассаживается по лоснящимся джипам, Знаев похвалил себя за правильное решение и немедленно захотел спать.

Квартиры ему не было жалко ни в малейшей степени. Наоборот, он ощущал освобождение, как будто сбросил тяжёлый груз. Как будто его не раскулачили, а облагодетельствовали.

Перед ним распахивалась другая жизнь, совершенно чистая, пустая и новая. Неизвестная земля.

Он написал телефонную записку Гере.

«Сегодня был хороший день, продал хату очень выгодно, сегодня опять ночую у тебя, идёт?»

«Конечно!» – ответила она.

Он с удовольствием залез в душ и долго стоял под колючими струями воды, ухмыляясь и отплёвываясь.

Он трогал себя за торчащие рёбра и весело думал, что до старости ему ещё далеко, и он, разумеется, успеет прожить ещё минимум три судьбы.