Ноль ноль ноль - Роберто Савьяно

Время от времени переводы из Мексики осуществляет Паулина, которую вице-президент мексиканского представительства Citibank представлял своим мексиканским коллегам под вымышленным именем “Патрисия Риос”. Под этим именем сеньора Салинас вносит на счет в Citibank Mexico чеки из по меньшей мере пяти мексиканских банков, а далее средства конвертируются в американские доллары и перечисляются в нью-йоркский офис. Таким образом деньги оказываются на так называемом concentration account, то есть депозитном счете, на который стекаются капиталы различных клиентов и филиалов банка, после чего они распределяются по разным конечным пунктам.

Есть некая ирония в том, что удар нанесла страна, известная своими вековыми традициями банковской тайны. И там же, в Швейцарии, много лет тянулось судебное разбирательство по делу Салинаса. Оно продолжилось и после того, как Карла Дель Понте стала прокурором Международного трибунала ООН по бывшей Югославии в Гааге и занялась преступлениями Слободана Милошевича, а закончилось процессом, в ходе которого швейцарский судья установил, что ряд структур мексиканского государства покровительствовали наркоторговле и обнаруженные деньги не могли иметь законного происхождения. Они до сих пор заморожены на счетах в швейцарских банках – до тех пор, пока мексиканское правосудие не заявит, в свою очередь, о связи между Салинасом и картелями. Вот он, поворотный момент. Однако за недостатком доказательств дело закрывают. В 2008 году Швейцарская конфедерация решает отдать мексиканскому государству семьдесят четыре миллиона долларов из общей суммы, выросшей к тому времени уже до ста тридцати миллионов, а также выплатить часть денег третьим лицам, доверившим свои средства Раулю Салинасу. Но и это еще не конец. 19 июля 2013 года мексиканский федеральный судья снимает с него обвинение в незаконном обогащении. Доказательств того, что Салинас нажил свое состояние посредством преступной деятельности, не найдено.

В этой нескончаемой истории проявляет себя главная проблема: отсутствие как инструментов, так зачастую и желания нанести удар по грязным деньгам, тем более когда обвиняемый не из явных членов преступной группировки, а один из тех представителей элиты или государственного аппарата, благодаря которым приводится в движение механизм белой прибыли. Кокаиновые деньги сначала покупают политиков и чиновников. А потом уже с их помощью обеспечивают себе убежище в банках.

“Амальфитана, Сардиния, Коста-дель-Соль, Тоскана, Мальта, Ибица. Вся Россия – здесь!” Это говорит человек, отлично знающий разницу между пронизывающим московским холодом и живительным солнцем итальянского побережья. Обычный русский, такой же, как все, – часть той толпы, что наводняет нашу страну, когда лето вынуждает достать купальники и средства после загара. Русские повсюду – стоит взглянуть на них, и автоматически срабатывает рефлекс: русские, русская мафия… Как будто любой русский при деньгах – уже преступник. Но “русская мафия” – явление насколько мощное, настолько и сложное, так сразу ее не поймешь и не узнаешь. Мы знаем ее по штампам, по общим местам, по рецидивистам, покрытым варварскими татуировками с головы до ног, по отставным боксерам со сломанным носом и брутальным бывшим спецназовцам, по шпане с бодяженной дурью и залитыми водкой глазами. Однако русская мафия – это совсем другое. Чтобы разобраться в ней, надо изучить влиятельные семьи, познать их могущество. Семьи, повязанные не кровью, а общими организационными интересами. И, как у любой семьи, у них есть фотоальбом, где собрано все: краски прошлого, лица дальней родни, моментальные снимки ключевых событий, памятные места.

Страницы “русской мафии” тоже можно листать, и я не раз брался перелистывать жизнь человека, известного как The Brainy Don – Мозговитый Босс. Его пример, как ничей другой, ясно показывает, что в наши дни не только невозможно повелевать, не стреляя, – точно так же немыслимо стрелять, не умея инвестировать. Именно его я пытаюсь понять, вникая в каждую мелочь, чтобы уяснить – прежде всего для самого себя, – как большой бизнес срастается с миром организованной преступности, и любой другой путь сейчас выглядит бессмысленным, проигрышным и практически невозможным. Мое стремление уцепиться за след граничит с одержимостью; сколько раз мне мерещилось, что я вижу его наяву – в баре на набережной или за столом в пьяной компании соратников. Наваждение. Но порой наваждению стоит поддаться, и я погружаюсь в историю. Передо мной – подборка фотографий главных действующих лиц, своего рода альбом, сложившийся за все эти годы; мне нужно отталкиваться от чего-то осязаемого. Мозговитый Босс. На мафиозо он не похож – похож на русского, это да, но в то же время мог бы сойти и за американца, за немца, испанца, венгра. На первый взгляд – просто тучный немолодой мужчина, но уже это – маска, идеальное жировое прикрытие. Поневоле думаешь, что в неповоротливом теле – неповоротливый ум. Такие люди безвредны. Безобидны. Ан нет, смотрите лучше. На самой знаменитой его фотографии он вертит в пухлых пальцах сигарету. Взгляд устремлен не в объектив, а куда-то поверх головы фотографа. Рубашка и жилет отличного кроя с трудом вмещают сто тридцать килограммов плоти, выпирающей так, что ткань бугрится и морщится. Сзади – камин, облицованный мраморной плиткой в один ряд, перед ним на столе ноутбук и изящные очки для чтения в тончайшей оправе. Завершают картину офисное кресло и прозрачная пепельница, по которой понятно, что сигарета у него в руке – не первая за день. Богатый и могущественный бизнесмен, глава множества компаний, ведущих деятельность в самых разнообразных отраслях. Человек властный, уверенный в себе и поглощенный работой. Ему надо дать указания тысячам сотрудников, подписать и сверить балансы, решить важные вопросы. Мозговитого Босса зовут Семен Юдкович Могилевич. 10 января 2011 года журнал Time поместил его на верхнюю строчку в первой десятке мафиозных боссов всех времен – выше Аль Капоне, Лаки Лучиано, Пабло Эскобара и Тото Риины. Американские и европейские спецслужбы считают его одним из ведущих мафиозных авторитетов, головой русского спрута, одним из опорных столпов организованной преступности.

Если проследить историю его жизни, можно понять, как так получается, что самые грязные преступления: убийства, рэкет, торговля наркотиками, оружием и секс-услугами – идеально сочетаются со злоупотреблениями в среде предпринимателей, политиков, финансистов. Но дело не только в этом. Наблюдение за безудержным взлетом Дона Семена, или Дона Севы, как его еще зовут, – это шанс получить моментальный снимок мира, где пали все границы, а все преступные элементы до единого слились в порыве к общей цели: максимальной прибыли.

Могилевич родился 30 июня 1946 года в Киеве, в семье украинских евреев, судя по всему довольно типичной для советского времени – не религиозной, в широком смысле слова буржуазной. Получив в Львовском университете, одном из старейших в Восточной Европе, диплом экономиста, он перебирается в Москву. Здесь он занимается организацией похорон. Ритуальные услуги – дело верное. Умирать будут всегда, и мафии всего мира прибирают к рукам похоронные бюро. Это отличный инструмент для отмывания денег и превосходный краеугольный камень в основании финансового благополучия. Мафии никогда не пренебрегают конкретикой. Материей. Земля, вода, бетон, больницы, смерть. В семидесятые Могилевич входит в преступную группировку, занимающуюся контрафактом, мелким мошенничеством и воровством. Мелочовка по сравнению с тем, что будет дальше, но улица – необходимый тренировочный полигон, если хочешь научиться командовать, выживать, приобретать сторонников. Он толчется в аэропортах и на вокзалах, меняет рубли на доллары, впаривает духи и сумочки дамам, желающим подражать западной моде, и “паленую” водку – их мужьям, верным русской традиции. Вскоре его арестуют за самое распространенное правонарушение: незаконные валютные операции. Он попадает в тюрьму два раза, общим сроком на семь лет. Для Могилевича это удача. В тюрьме он завязывает знакомства с некоторыми влиятельными криминальными авторитетами и эту дружбу пронесет потом через всю жизнь. Поворотный момент его преступной карьеры наступает, когда правительство СССР дает более чем ста пятидесяти тысячам советских евреев разрешение на эмиграцию в Израиль. Для еврейских семей начинается гонка на выживание. Они могут уехать, но отправляться надо немедленно: фамильные драгоценности, колье и серьги, передававшиеся из поколения в поколение, придется бросить. Могилевич понимает, что второй раз подобный случай не подвернется. Он берется за продажу имущества уезжающих евреев, обязуясь выслать вырученные средства по новому адресу владельцев. Многие ему верят и препоручают свое добро. Эти деньги никогда не дойдут до законных хозяев: накопленные сбережения станут финансовой основой его криминальной карьеры.