Карта нашей любви - Изабель Брум

– Ты ведь не любишь меня совсем, так? В первый наш год ты даже не была сама собой рядом со мной. Я доверял тебе все время, а ты никогда мне не доверяла – даже не говорила правду о своем прошлом. Как будто ты сказала себе не влюбляться в меня, и не стала.

Он настолько попал в точку, что у Холли на мгновение пропал дар речи.

– Я не говорила ничего, – прошептала она. – Я просто не знала, что могу полюбить тебя. Это звучит безумно, я знаю, но это правда.

– Как я теперь могу поверить чему-либо, что ты говоришь? – в его голосе звучало сожаление. Холли чувствовала, как он ускользает от нее, и почувствовала, как в груди поднимается паника. – Пожалуйста, не делай этого, – умоляла она, больше не заботясь о зрителях. Весь «Плющ» смотрел на них. – Это невыносимо, что все между нами кончится так. Я могу измениться.

Руперт вздохнул и откинулся на спинку кресла.

– Вот именно, Холли. Я не хочу, чтобы ты менялась, и никогда не хотел. Все, чего я хотел, – это настоящую тебя. Почему ты должна становиться кем-то другим?

– Наверное, не должна, – пробормотала она, запинаясь.

Руперт только смотрел на нее, качая головой. Грусть в его глазах была невыносимой, и Холли стала нервно крутить салфетку на своих коленях. Она слышала, как она поднялся, и беспомощно посмотрела, как он задвинул стул. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом он повернулся и пошел к двери.

– Тебе есть где переночевать сегодня? – спросил он, уже уходя. Холли просто кивнула и молча смотрела, как он прошел между столов, мимо занавеса в гардероб и вон из ее жизни.

«Самое жаркое лето за всю историю!» – вопили таблоиды.

«Предложения на барбекю за полцены!» – кричал мужской голос за кадром в телерекламе «Аргос».

Лондон изнемогал от жары. Когда благоухающий июнь без дождей перетек во влажный июль, первоначальная радость жителей столицы быстро сменилась тихой паникой. В слишком сильную жару страдали все. Пассажиры теряли сознание в метро, а пьяницы вставали каждый день все раньше, разбуженные безжалостной жарой и страшной жаждой, утоляемой только несколькими банками холодного сидра. На Локсайде Холли и Айви сидели безмолвно в тени киоска, не имея ни малейшего желания разговаривать при такой температуре воздуха. Холли могла только размышлять о том, насколько приятнее сейчас на Закинфе, потому что там такая погода переносится гораздо легче. Но никаких новостей о продаже дома Сандры пока не поступало.

– Пойду выпью чего-нибудь, – прохрипела она Айви, которая лишь обмахнула лицо в ответ. Жара приводила на рынок толпы покупателей, но, похоже, люди тратили деньги только на шляпы, фруктовый лед и солнцезащитный крем. День тянулся очень долго.

Холли взяла напиток и пошла к мосту на свое любимое место. Небо синело ярко-ярко, на западе неподвижно повисли плоские облака.

Она достала телефон и снова промотала последнее сообщение Руперта. Ничего сногсшибательного, просто спасибо за то, что оставила ключи на стойке администрации его офиса, и в конце «береги себя». Холли все еще ждала, что ее накроет печалью, когда до нее полностью дойдет произошедшее и затянет в пучину, но ничего подобного так и не случилось. После ужасного вечера, когда Руперт ушел из «Плюща», Холли с залитым слезами лицом бродила по Сохо в каком-то полубреду, пока не набралась храбрости и не позвонила Айви, чтобы она приютила ее на ночь. Холли не чувствовала ничего, кроме онемения и – и кое-что, в чем она не могла никому признаться – небольшого облегчения. Она не понимала до конца причины этого облегчения: из-за того, что ей больше не нужно хранить секрет о случившемся на Закинфе, или потому, что освободилась от отношений, про которые в сердце понимала, что они неправильные. Но все же теперь она чувствовала себя легче, словно могла расправить крылья и улететь куда угодно.

Однако она не улетела, а осталась на месте. Гораздо проще упаковать вещи и убежать, но она не хотела бросать свой с Айви бизнес. Да и куда ей ехать? Фантазии приводили ее только в одно место, но она пока не ощущала готовности встретиться с тем, что ожидало ее там. Она чувствовала, что ее путешествие (хотя она ненавидела это слово) привело ее туда, где она сейчас, неспроста. Она начала думать о судьбе так же, как о фее Хоуп или о Тролле бессонницы, как о злобном существе, которое подкладывает препятствия ей под ноги, куда бы она ни пошла. Однако она не испытывала ни злости, ни страха. Нет смысла бороться с неизбежным.

Телефон начал звонить в ее руке, так напугав ее, что она чуть не выронила его прямо в канал под ногами.

– У нас все в силе вечером? – Элиана всегда сразу переходила к делу.

– Да. – Холли заставила себя говорить более радостно, чем хотела.

– Я приеду заберу тебя из киоска, – сообщила подруга. – И я без денег, так что первые два круга за твой счет, хорошо?

– Думаю, да, – ответила Холли. – Ты знаешь, я не могу тебе отказать.

– Точно! – прощебетала Элиана, а Холли пришлось рассмеяться.

– Как думаешь, может, мне купить эпилятор?

Элиана перекинула голые ноги через скамейку и стала с отвращением ковырять вросший волос. Они расположились в пабе «Пемброк» недалеко от Примроуз Хилл, и пивной дворик был битком набит шумными компаниями подвыпивших местных.

Холли протянула руку, сняла выпавшую ресничку со щеки Элианы и сдула ее.

– Все, – сказала она. – Я загадала желание, чтобы на твоих ногах больше не росли волосы.

– Если скажешь вслух, то никогда не сбудется! – завизжала Элиана, и они обе расхохотались.

Холли уставилась на дно своего стакана. Ей надо было сказать кое-что подруге, но она дожидалась удобного момента. Она знала Элиану, и то, что ее реакция окажется очень бурной.

– Ты не хочешь меня спросить? – вдруг сказала Элиана, пнув Холли под столом ногой в сандалии.

– О чем? – Холли искренне не понимала.

– Я видела Руперта вчера вечером.

– Как я должна была об этом догадаться? У него все хорошо? Это все, что я хочу знать.

– Почему тебя это вообще беспокоит? – Элиана была поражена. – Он ушел, оставив тебя одну в чертовом «Плюще»! По мне так это просто непростительно!

– Я это заслужила. – Холли потянулась за очередной порцией картошки, которую они заказали. Жирные ломтики уже остывали, но она прожевала парочку перед тем, как продолжить: – И он оплатил счет перед тем, как уйти, даже несмотря на то, что я разбила его сердце. Я бы сказала, это делает его самым достойным из ныне живущих людей.

Элиана скорчила гримасу.

– Я рада, что ты так думаешь, – сказала она.

– Что такое? – Холли заметила, что у подруги виноватый вид.

– Он начал встречаться с другой девушкой.

Она ожидала, что, услышав подобную новость, непременно почувствует приступ боли, но теперь, когда это произошло, она чувствовала себя отлично. На самом деле, она была почти счастлива – теперь она могла отпустить свое мучительное чувство вины, которое ей приходилось носить с собой, как мешок с влажным цементом.