Неумерший - Жан-Филипп Жаворски

Наш старый друг придумал ещё одну хитрость. Он резко развернулся и побежал в обратном направлении, увлекая нас за собой. Нам показалось, что трюк сработал. Грузный топот теперь отдалялся от нас, и мы немного вырвались вперёд. Но загадочным образом гигантский зверь разгадал наш фокус. От его громогласного рёва вздрогнул весь лес. Он резко остановился, разметая глыбы земли, камни и корни деревьев на своем пути, и ринулся за нами вслед. Совсем скоро он начал нас нагонять.

– У нас ничего не выйдет! Он бежит слишком быстро! – запаниковал брат. – Надо залезть на дерево!

– Ни в коем случае! – завизжал Суобнос.

– Он так силён, что может выдернуть с корнем любое дерево!

– Но мы от него не убежим! Он отрезал нам путь к опушке!

– Ну и пусть! Попробуем по-другому!

Суобнос снова побежал в другую сторону, припустив пуще прежнего. Мы с Сегиллосом уже не ориентировались, но поняли, что он развернулся и рванул в самую гущу леса. Отчаяние охватило меня, я споткнулся и упал, а Суобнос тем временем уже растворился в густой дымке.

– Ты чего? – прошептал брат, поспешно поднимая меня за локоть.

Изо всех сил я пытался вдохнуть, чтобы ответить ему, но каждый глоток воздуха давался с большим трудом. Тут Суобнос вынырнул из тумана, в котором исчез незадолго до этого, и кинулся к нам. Взъерошенные волосы и борода искрились инеем, окружая голову сияющим ореолом; на миг он показался мне величественным. Поломанные прутики, застрявшие в его волосах, были похожи на оленьи рога.

– Дыши, маленький король! – прокричал он. – Дыши и беги!

Он схватил меня за подмышку и рывком потянул за собой. Когда я почувствовала, как его костлявые пальцы сжимают мою руку и уловила смрадный душок его тела, он снова стал для меня голодным оборванцем, которого я так хорошо знал. И вдруг опять смог дышать. У меня открылось второе дыхание.

– Что мы делаем? Куда бежим? – заорал Сегиллос.

– Обратно к Великим Фолиадам, – задыхался Суобнос. – Заманим его в Оленью рощу.

Я понял его план, и сердце наполнилось надеждой. Оленья роща была болотистой ложбиной Сеносетонского леса. Топкие низины, заросшие вереском по склонам, были опасным местом даже для лёгких хлыщей вроде нас. Грузный зверь, гнавшийся за нами, мог легко увязнуть в этой топи.

Воодушевленный новой надеждой, я нашел в себе силы двигаться дальше. Мы бежали по застывшему лесу, заманивая преследовавшее нас чудовище в ловушку. Туман заметно сгущался, когда мы стали приближались к болотистой местности. К сожалению, сильная стужа заморозила болото. Водные растения превратились в хрупкие белоснежные букеты сверкающих кристалликов; трясина стала твёрдой, словно камень; голубоватый лёд сковал заросли тростника. Эта картина произвела на нас удручающее впечатление, но Суобнос не намерен был сдаваться.

– Таруос тяжёлый! – выпалил он. – Лёд провалится под ним!

И он завёл нас на замёрзшие пруды.

Водная гладь, затянутая коркой льда, была мутной и твёрдой, словно агатовая мостовая. Мы пронеслись по ней сломя голову, лёд поскрипывал под нашим весом. Суобнос всё время петлял, выбирая самые глубокие омуты, лишённые растительности: там, где чёрные воды стелились ковром под замёрзшей мантией льда. Едва мы пересекли заледенелую топь, как устрашающий шум послышался значительно громче. Под тяжестью веса преследователя лёд сухо треснул, будто рядом в дерево ударила молния. Отрывистый рёв зверя громом прокатился по лесу.

Задыхаясь от натуги, мы приостановились, чтобы прислушаться. В груди всё горело. Вдалеке, скрытое туманом, что-то огромное барахталось в смертельной ловушке. До нас доносился треск ломавшегося льда и шум разлетавшихся брызг.

– Вот это да! Сработало! – обрадовался брат осипшим голосом.

Суобнос победоносно улыбнулся. Я же был слишком изнурён, чтобы произнести хотя бы слово. Уперев руки в колени, я пытался подавить дрожь в ногах и дышал быстро и прерывисто. Боль в правом боку была невыносимой. Но всё же я был несказанно рад, что наша хитрость увенчалась успехом, и почувствовал сильнейшее облегчение.

Увы, радость длилась недолго. Шум позади так и не утихал. Скорее наоборот, он стал ещё громче. На мгновение мы подумали, что это была отчаянная попытка Таруоса выбраться из смертоносных вод. Но постоянно нарастающий грохот быстро развеял наши иллюзии. По льду чудовище идти не могло, поэтому оно разбивало его, большими шагами пробираясь в студёной воде сквозь плавающие острые льдины.

– Его не остановить! – воскликнул мой брат.

Суобнос испуганно обхватил голову обеими руками. Охваченный ужасом, он бормотал несвязные слова.

– Разбегаемся! Бежим в разные стороны! – прокричал Сегиллос.

– Нет! – ответил наш старый товарищ. – Вы потеряетесь и на таком морозе не выберетесь отсюда!

Он стонал, закатывая глаза, рвал на себе волосы.

– Я знаю, что делать! – проблеял он. – Да-да, я придумал! Но мне это совсем не нравится!

– И как же нам быть? – выдавил я. – Решайся быстрее!

– Если преградами его не остановить, попробуем остановить страхом. Заманим его в место, которого он боится пуще всего. Мы заведём его на поляну Гариссаля.

– А что там такое, на этой поляне? – спросил брат.

Я насторожился, ибо доселе Суобнос всегда отказывался водить нас туда.

– Кто-то ещё более ужасный! – проскулил бродяга. – Но у нас нет выбора. – Если Таруос выберется из Оленьей рощи, то больше не даст нам уйти.

Плеск и звук стекавшей воды вызвал у нас тревогу и подстегнул к дальнейшим действиям. Чудовище выбиралось из топи. В отчаянии мы бросились бежать в самую гущу леса.

Мне показалось, что сердце скоро вот-вот разорвётся на куски. Я задыхался. Боль так сильно вцепилась в бок, будто меня за рёбра насадили на крючок. Я не знал, где находится поляна Гариссаля, но вспомнил, каким нерешительным становился Суобнос, как только мы осмеливались заходить во мрак Шаньерской рощи. Это означало, что нам сначала предстояло пересечь буковый лес Великих Фолиад, затем продолжить бег по дубраве Шаньеры. Даже в тёплое время года это был очень долгий путь. А уж суровой зимой, с воспалённым горлом и обожжёнными холодом лёгкими он казался мне непреодолимым. Я боялся, что не доберусь до конца и сгину под бронзовыми копытами зубра.

Каким бы Таруос ни был сильным, ледяная ванна ненадолго задержала его. Суобнос с братом пытались вселить в меня бодрость и уверенность. Я стиснул зубы, собрал оставшиеся силы и сжал волю в кулак. Боль, напряжение и лихорадка были настолько сильными, что я чувствовал, будто мой дух растворялся в тумане. Главное было продолжать бежать, переставляя ноги, одну за другой! Не отставать! Не стать виновником гибели моих товарищей!

Этот бег превратился в смутный кошмар. Мир погружался в морозный туман, деревья превращались в призраков с раскинутыми руками, пока я выбивался из сил в недвижимом беге. От неимоверного страха мой разум рисовал мне странные картины. Суобнос и Сегиллос могли кричать сколько угодно, я едва их слышал. В ушах у меня гулко раздавался грохот, который нас преследовал, но я не понимал, что это было. Возможно, это кровь стучала у меня в висках; иногда мне казалось, что это был топот конского табуна или наступавшего войска, скрип осей, шум колёс в железной оправе. Образы спутников по обе стороны от меня то расплывались, то множились в тумане. Многих из них я видел впервые: c татуировками на изрытых шрамами лицах, с впалыми животами, с зажатыми в кулаках копьями. Некоторые показались мне знакомыми, но я их не узнавал, за исключением, пожалуй, самого необычного из них. Это был герой зрелого возраста, закованный в доспехи, с устрашающим шлемом, который скрывал его лицо и позволял разглядеть через два просвета, проделанные в бронзе, лишь кудрявую бороду и хитрый блеск в глазах. «Нужно перейти через горы, – молвил он с певучим акцентом. – У нас нет выбора. Побережье захватили лигуры, а в море заправляют пираты». Вроде бы его звали Аркаяс. Я мог бы поклясться, что так оно и было, но вдруг в глубине чащи жалобно зазвучали флейты. Протяжная размеренная мелодия, увлекавшая за собой чужеземными мотивами, будто всадила мне в душу длинные ядовитые дротики. «Алале! Алале!» – хором рычали мужи в грохоте бронзы. Я хотел было взреветь, чтобы выстроить солдуров, но ноги уже несли меня оттуда; я бежал по лесу, но уже совершенно иному, и якобы был добычей на дикой охоте. Куцио, Сумариос и какой-то юный великан бежали вместе со мной. Правитель Нериомагоса и его кучер показались мне необъяснимо постаревшими, молодой титан был неимоверно уродливым, и внезапно меня осенило: я подобрался к ошеломляющей истине и уже почти всё понял! Увы, Сумариос отвлёк меня, подав сигнал тревоги: «Сеговез догоняет нас! Он почти нас догнал!» Его слова были пропитаны страхом, на лице отразилось страдание. И тут я понял, что все мы четверо были в крови.