Неумерший - Жан-Филипп Жаворски

С высоты послышалось насмешливое гоготанье. Ни брат, ни я ничегошеньки не понимали из этого странного разговора, но Сегиллос был настолько болтливым, что не смог сдержаться.

– Разве всё это пророчества? – вскричал он. – Эй, вы там, наверху! Так если вы предсказательницы, вы можете нам помочь?!

– Нет! Нет! – яростно возразил Суобнос. – Ты не можешь ничего у них просить, не даруя подношения взамен, не то эти трое заберут у тебя самое дорогое!

Но упрямый Сегиллос пропустил предупреждение бродяги мимо ушей и, приподнявшись на цыпочках, стал излагать:

– Вот уже много лун мы ищем в лесу наездницу неслыханной красоты. Она восседает на самой большой в мире кобылице, и около неё всегда скачет жеребёнок. Если вы, три сороки, настолько всесильны, могли бы и сказать нам, где её найти!

Его просьба вызвала бурю негодования. На весь лес разнеслись обиженные восклицания и оханья:

– Что? Напыщенный воробьишка!

– Тьфу-ты, простофиля!

– Что за дуралей!

– Мы с ним по-доброму.

– Мы с ним по-хорошему.

– Мы одаряем его своим бесценным присутствием.

– Мы – три странствующие ворожеи!

– Мы – изысканнейшие птички во всей округе!

– Мы – самые прекрасные журавлицы во всём мире!

– И что же он просит?

– Чего же он хочет?

– Чего же он требует?

– Какую-то глупую кобылку!

– Огромную кобылицу!

– Беспутную девицу!

– Какой невежа!

– Какая мерзкая душонка!

– Какие скверные манеры!

– Болван!

– Чурбан!

– Хам!

– Он думает, что лучше нас.

– Он недооценивает нас!

– Он в грош нас не ставит!

– Хватит уж с нас!

– Это уж слишком

– Получай же, что заслужил!

Ветви над нами зашелестели каким-то мягким шорохом. Три тени вспорхнули, в мгновение ока поднялись ввысь, к макушкам деревьев, раскинув большие крылья. Их силуэты плавным изяществом напоминали больших цапель. Когда они взлетели, на нас посыпалась ледяная пыль и медленно опустилось одно пепельное перо. Сквозь вату облаков доносились быстро отдалявшиеся крики. Они гнусаво, звонко и истошно вновь и вновь выкрикивали одно слово, что звучало словно призыв:

– Таруос! Таруос! Таруос!

Суобноса стала бить крупная дрожь.

– О, горе мне! – воскликнул он. – Сеговез, ты накликал беду на наши головы!

Мы с братом были ужасно рады, что поболтали с птицами. К тому же мы настолько привыкли к приступам тревоги нашего старого товарища, что не придали особого значения его причитаниям. Сегиллос скакал вприпрыжку, будто бешеный пёс, и кричал:

– Вернитесь! Вернитесь!

Из глубины зимнего леса донёсся гортанный рёв.

– Да замолчи же! – прикрикнул Суобнос на брата. – Ты накличешь его на нас!

Будто в подтверждение его опасений, из тумана вновь вырвался дикий рёв. Он пронесся по ложбинам и рощам с такой невероятной силой, будто трубил охотничий рог. Где-то в глубине чащи глухие тяжёлые шаги сотрясли подлесок.

– Какой дурак! Какой же я был дурак! – сетовал наш старый товарищ.

– Что это ещё такое? – спросил я, чуть забеспокоившись.

– Конечно же, это он! Таруос!

– Но кто такой Таруос?

– Это паредр[83] трёх сестёр, которых вы оскорбили.

– Чего? Мы же их даже не обзывали! – возмутился брат.

– А что такое паредр? – переспросил я.

– Что-то слишком сложное для ваших умов, коноплянки!

Подбородком Суобнос указал на промёрзшую насквозь землю под ногами, которая была сильно разворочена.

– Просто знайте, что это сделал он, – пробормотал Суобнос.

С ужасом, выпуская из рук пучок шерсти, который до сих пор держал в руках, он добавил:

– А это клок его волос. Его шкура такая твердая, что даже копьё правителя Нериомагоса не оставило бы на ней и царапины. Что уж говорить о ваших дротиках… Эти зазубрины лишь разозлят его пуще прежнего. Так что нам остаётся одно: убираться отсюда, и как можно скорее!

Мы забеспокоились. В тумане раздавался громкий треск ломавшихся веток. Тяжёлый топот по мёрзлой земле и хруст сухостоя гулко разнеслись на всю округу. На этот раз, когда Суобнос сорвался с места, мы перестали валять дурака и вслед за ним задали стрекача.

Без Суобноса мы удирали бы наобум. Но старый скиталец знал, куда бежать, и мы доверились ему, чтобы кратчайшим путём выбежать к окраине леса. Я совсем не понимал, где мы находились. Неведомая сила, подгонявшая нас с недавних пор, начала потихоньку угасать.

От холода я не мог ясно мыслить, мороз кусал за пальцы и обжигал всё внутри. В груди, справа, как-то уж очень сильно кололо, и от этого перехватывало дыхание. Чтобы не отставать от брата с Суобносом, я пытался отдышаться, но сделать это не получалось; от студёного воздуха и напряжения на глаза наворачивались слёзы. Сегиллос обогнал меня, и туман между нами становился всё гуще и гуще. А неутомимый Суобнос бежал так, что пятки сверкали. Мне казалось, что он вот-вот оторвётся от нас и скроется в ледяной дымке. Я хотел крикнуть вслед, чтобы он подождал, но горло хрипело, будто кузнечные меха. Запыхавшись, я остановился – в глазах потемнело, ноги стали ватными, сердце бешено колотилось – и пытался вдохнуть хоть глоток этого режущего, словно бритва, холодного воздуха.

Суобнос громко подбадривал нас, заверяя, что мы были уже недалеко от опушки. Но, судя по всему, существо, гнавшееся за нами, все же приближалось. Его бег сопровождался страшным шумом: обледеневшие кусты и поросль, как щепки, разлетались в разные стороны. И даже вековые деревья скрипели под его натиском, когда он сквозь чащобу нёсся напролом. Волосы у нас на загривке встали дыбом – то ли от первобытного страха, то ли от леденящего холода.

Преследователь гнался за нами, хотя был ещё достаточно далеко. На мгновение мы обрадовались, что ушли от погони, ибо топот и треск теперь раздавался с левой стороны, словно он двинулся в другом направлении. Но вдруг грохот стал усиливаться, он слышался всё отчетливее и сильнее, и мы с ужасом поняли, что он преграждает нам путь.

Не говоря ни слова, Суобнос рванул в другую сторону, и мы смекнули, что он побежит вдоль окраины леса, чтобы обогнать это чудовище чуть подальше. В одиночку у него могло бы получиться; но я был уже без сил, и брат тоже начал уставать. Лесной зверь тяжёлыми прыжками направлялся в нашу сторону. Теперь мы чувствовали, как земля тряслась под нашими ногами, словно целый табун лошадей скакал галопом на расстоянии броска копья.