Магия Терри Пратчетта. Биография творца Плоского мира - Марк Берроуз

В конечном счете для Флетчер было очень важно, чтобы Gollancz позволил сохранить печатную продукцию, связанную с Плоским миром, – книги с викторинами, альбомы с иллюстрациями и многое другое, вместе с традиционными ежегодными дневниками Плоского мира. Transworld, со своей стороны, вел себя максимально уважительно и скромно. «Если бы это был другой издатель, мы бы чувствовали огромную эйфорию, – заявил в интервью для The Bookseller Дженсон-Смит, – но мы испытываем сентиментальные чувства по отношению к Victor Gollancz». Команда Пратчетта сделала заявление, описав расставание как «мирное», пусть и печальное.

Самое резкое и грустное изменение в мире Пратчетта произошло в октябре 2001 года, когда в возрасте 72 лет умер Джош Кирби. Новость стала для Пратчетта настоящим потрясением, ведь здоровье Кирби не вызывало опасений и он каждый день продолжал рисовать. Художник умер во сне от естественных причин в своем доме, в Диссе, графство Норфолк, где жил один. Сосед нашел его два дня спустя, встревожившись, что он не берет трубку. Его последняя обложка была сделана в 2001 году для «Самого вещего звена» (The Wyrdest Link) Дэйва Лэнгфорда, сборника тестов на знание Плоского мира, в котором Библиотекарь выступает в роли проводившей викторины на BBC Энн Робинсон. Вот что сказал о Кирби Колин Смайт в следующем году на конвенте Плоского мира: «Его работы были уникальными, и никто не сможет заполнить пустоту, которая возникла после его ухода».

Однако печальная правда состояла в том, что кто-то все-таки должен был заполнить пустоту[227]. Пратчетт неизменно сохранял верность Кирби. Ранее Gollancz провел исследование, показавшее, что продажи могут увеличиться, если сделать обложку не столь очевидно фэнтезийной, но Пратчетт считал, что стиль Кирби являлся одним из инструментов его успеха, и отказался что-то менять, предоставив Gollancz искать новые способы позиционирования работ Кидби, что вызвало неудовольствие художника. И обложки остались прежними. Теперь перемены становились неизбежными. В то время решили не вступать в споры с Пратчеттом, но все понимали, что теперь иллюстрациями займется Пол Кидби, который являлся «предпочтительным художником Плоского мира» для Пратчетта в течение десятилетия. Многие полагали, что Кидби в любом случае мог стать таким художником. В свете смерти Кирби пришлось признать очевидную вещь: изменение тона книг означало, что работы Джоша, так хорошо подходившие романам Пратчетта восьмидесятых и начала девяностых годов, стали входить в противоречие с более содержательной тематикой и менее анархичной манерой изложения в поздних произведениях Пратчетта. Между тем стиль Кидби был натуралистичнее и серьезнее и одновременно мягче и более сказочным. Хотя Пратчетт сохранял верность старому другу, даже ему пришлось признать, что его книги теперь не вполне соответствуют обложкам. Однако обстоятельства, при которых пришлось передать эстафетную палочку другому художнику, не могли быть печальнее, и никто не хотел, чтобы все произошло именно так. Смерть Кирби стала еще одним водоразделом в творчестве Пратчетта, обозначившим конец целой эры в карьере Пратчетта. Следующий взрослый роман Плоского мира увидел свет в 2002 году. «Ночная стража» вышла с обложкой Пола Кидби, отдавшего дань уважения «Ночному дозору» Рембрандта. Он спрятал на заднем плане (там, где Рембрандт нарисовал себя) красивый портрет Джоша Кирби.

На самом деле обложка «Ночной стражи» была не первой, которую сделал Пол Кидби. 18 октября 2001 года в свет вышел «Последний герой», который, как и «Эрик» десять лет назад, представлял собой новеллу с цветными иллюстрациями. Во многих отношениях «Последнего героя» можно считать шагом назад. Как и в «Эрике», Пратчетт использовал кругосветное путешествие, дав Кидби шанс подхватить мяч и сделать зачетную попытку. Хотя с точки зрения повествования ставки были высоки – речь шла о спасении мира, – но в целом история получилась самой легковесной из написанных Пратчеттом в последние несколько лет. Коэн-Варвар и его отряд немолодых бывших героев решили уничтожить дом богов, чтобы отомстить за то, что те позволили им постареть, но они не понимали, что по причинам, которые лучше всего назвать «заговор», их действия приведут к уничтожению всего Плоского мира. Так что Ринсвинд, Моркоу и тайно присоединившийся к ним Библиотекарь должны спасти положение, пролетев к центру мира на космическом летательном аппарате, изобретенном гениальным эрудитом Леонардом Щеботанским. Они оказываются под Диском, проносятся мимо слонов и совершают аварийную посадку на крошечную луну Плоского мира, кишащую драконами. Такого рода истории Пратчетт уже больше не писал. Кроме того, роман стал финальным выходом Ринсвинда и Моркоу в качестве главных героев, которые, после того как были рассказаны их истории в «Последнем континенте» и «Пятом элефанте», здесь выступают как экшен-герои[228] без малейшего развития характеров[229]. Это история старой школы Плоского мира, высмеивающая приемы плохого фэнтези в той форме, от которой Пратчетт отказался еще в начале девяностых, и ее можно рассматривать (вместе с речью Витинари в «Правде») как высшую точку эры комического фэнтези. Это последнее «ура» целому стилю письма, заключительная полномасштабная пародия на фэнтези, перед тем как Пратчетт «начал делать вклад в литературу», который произвел такое сильное впечатление на королеву. Тот факт, что книга увидела свет одновременно с фильмами «Властелин колец», побившими все рекорды сборов, – делая данный сюжет максимально привлекательным для рынка, – стал либо очень хитрым ходом, либо большой удачей.

Кроме того, следует учесть, что «Последнего героя» выпустил Gollancz, владельца которого купило более крупное издательство, Orion Books. Новые хозяева переманили прежнего редактора Пратчетта, Малькольма Эдвардса из HarperCollins[230]. В том, что одна из ключевых фигур за сценой возвращалась к работе над таким масштабным проектом, имелась чудесная симметрия; старая команда снова собиралась вместе для последнего приключения. Идею придумали Пратчетт и Джо Флетчер, чтобы отдать дань красиво оформленным книгам фэнтези, которые они помнили с детства, а с Флетчер в Gollancz вопрос о том, чтобы передать проект Transworld, даже не вставал.