Магия Терри Пратчетта. Биография творца Плоского мира - Марк Берроуз

Однако у Пратчетта хватило времени для шуток – в конце концов, это Плоский мир! – и самых разных искусных отсылок, от фильмов о путешествиях во времени до «Отверженных» Гюго, но никогда прежде юмор не оказывался на втором плане так, как в «Ночной страже». Порой «Ночная стража» превращается в захватывающий триллер, и – редчайший случай для Пратчетта – читателю приходится смаргивать слезы[237]. Реакция на «Ночную стражу» была мгновенной и исключительно положительной, образовав огромный водораздел между Пратчеттом и его современниками.

Слава Пратчетта наконец преодолела Атлантику, и Америка начала проникаться его творчеством. В The Washington Post появился большой обзор, который начинался с того, что Пратчетта назвали «возможно, ведущим автором юмористических романов и мастером современного фэнтези». Короткую хвалебную статью опубликовала и The New York Times: эту крепость оказалось особенно трудно взять, о чем свидетельствуют слова: «The New York Times! ДА!», написанные на переданной по факсу копии обозрения, сделанной американским пресс-атташе Пратчетта и находящейся в архивах Колина Смайта.

В следующем году вышла «Пехотная баллада», продолжение позднего периода Плоского мира, более мрачного и серьезного, с историей о гендерных стереотипах и бессмысленности войны. Пратчетт уже брался за эти темы, но сейчас написал о них как автор, находящийся на пике своего таланта рассказчика. История молодой девушки, которая переодевается в юношу, чтобы вступить в армию и освободить брата от участия в безнадежной войне, вновь стала одной из самых лучших и гневных. Действие «Пехотной баллады» происходит в прежде не описанном месте Плоского мира, и роман совсем не похож на остальные книги серии. На самом деле, Пратчетт всерьез рассматривал вариант выбрать в качестве места действия Европу восемнадцатого века времен войны на Пиренейском полуострове, но обнаружил, что без особых усилий сможет придерживаться тона и настроения Плоского мира, хотя временами оказывался на грани. Подготовка к работе над книгой потребовала серьезных исследований, так как редактор высказал опасения насчет того, сможет ли женщина выдавать себя за мужчину во время войны. Пратчетт погрузился в изучение свидетельств современников, ему пришлось провести немало времени в ряде необычных книжных магазинов, где он узнал, что более тысячи американок тайно воевали в Гражданской войне, а в Европе переодетые женщины могли дослужиться до высоких чинов в различных армиях, особенно при Наполеоне. В конце концов решение поместить историю в Плоский мир обрело смысл, и не только коммерческий (Пратчетт утверждал, что его книги продавались примерно одинаково, вне зависимости от того, где происходило действие, на спине А’Туина или нет). Франшиза распространилась почти по всему миру. Кроме того, Плоский мир позволял Пратчетту вносить в сюжет элементы сверхъестественного, отчего он становился разнообразнее и богаче.

«Ночная стража» и «Пехотная баллада» стали самыми суровыми из всей серии. Обе истории полны ярости, направленной на тех, кто занимает высокое положение, ведь они плохо обращались с людьми, которых им следовало защищать. В обеих книгах обычные солдаты превращаются в пушечное мясо, а высокопоставленные военные – будь то обезумевшие от жажды власти правители или мелкие бюрократы – готовы с радостью платить чужими жизнями за достижения своих целей. И те и другие настолько реально отражают наш мир (Бойня при Петерлоо[238] в «Ночной страже», ужасы колониальных войн в «Пехотной балладе»), что их нельзя считать в полной мере сатирой. «История с черепахой» никогда не была менее существенной.

Впрочем, нельзя сказать, что Пратчетт совсем отказался от юмора. В «Держи марку!» 2004 года история приговоренного к смерти мошенника Мойста фон Липвига, которого лорд Витинари заставил восстанавливать обветшалую почту Анк-Морпорка, имеется поверхностный, но блестяще написанный сюжет, работающий как швейцарские часы, хотя местами на поверхность выходит холодный гнев. В основе продолжения под названием «Делай деньги!», вышедшего в 2007 году, где Мойсту пришлось стать управляющим крупнейшего городского банка, лежит столь же легкий сюжет, который мчится вперед, полный тщательно спланированных пророческих атак на финансовую индустрию. К тому моменту, когда книга вышла в 2008 году в мягкой обложке, международный банковский кризис был уже в полном разгаре, и читатели поняли, как великолепно разбирался в деньгах Пратчетт[239].

В 2005 году Doubleday опубликовало «Шмяк!», тридцать четвертый роман серии Плоский мир, который определил тон множества книг, последовавших за ним. «Шмяк!» – это захватывающее детективное расследование убийства, рассказывающее о бессмысленности войны на политическом уровне, как и «Пехотная баллада» – прямо с фронта. Кроме того, здесь продолжается линия религиозного фундаментализма, впервые появившаяся в «Пятом элефанте», опубликованном шестью годами раньше, а теперь, благодаря последствиям 11 сентября, так называемой «Войны против терроризма», обретшей предельную значимость. Сэма Ваймса, как всегда, переполняет религиозная ярость, но здесь достаточно традиционной искры Плоского мира (и немало Фреда Колона и «Шнобби» Шноббса), чтобы история получилась не такой жесткой.

«Шмяк!» явился знаменательной вехой в путешествии Пратчетта. После десятилетий перемещения между издателями, игр с разными обложками, участия в «Ворлдконах» и огромного разочарования от общения с Голливудом, «Шмяк!» стал первым романом Пратчетта, попавшим в список бестселлеров The New York Times. К этому моменту он шел так долго, что редактор Терри, Дженнифер Брель, расплакалась, когда позвонила ему по телефону, чтобы об этом сообщить. Пратчетт публично говорил, что его не волнуют неудачи на американском рынке, но те, кто его хорошо знал, понимали, что Терри не может смириться с таким положением вещей. Ведь это огромная территория, родина многих героев его любимого жанра, и далеко не последними среди них были Марк Твен и Гарри Гаррисон. Англия в сердце Плоского мира не отпугнула австралийцев, чехов или сербов, но привратники американской литературы старательно смотрели мимо – The New York Times, совершившая англофобное потрошение «Благих знамений», лишь один из примеров. Хотя большинство книг Пратчетта в том или ином виде выходило в Соединенных Штатах, неизменно оставалось впечатление, что издатели не знали, как их продавать. Несмотря на то что у Пратчетта часто имелся агент или редактор в США, продвигавшие его работы, всегда находились те, кто занимал более высокое положение и просто не понимал Пратчетта. В ранние годы Плоского мира книги выходили с ужасающими жанровыми обложками, сделанными художниками, которые оформляли книги Раймонда Э. Фейста или Роберта Джордана, совершенно лишенные юмора. Романы печатались случайным образом, без всякого порядка, из чего следовало, что маркетинговый план отсутствовал, в то время как во всем мире он был синхронизирован.