Магия Терри Пратчетта. Биография творца Плоского мира - Марк Берроуз

Пратчетт знал, что Плоский мир – это фундамент его успеха, но отказывался позволить ему стать камнем на шее. В течение десятилетия он сумел превратить серию в нечто более интересное, не потеряв при этом своей аудитории… хотя для некоторых он так и останется странным писателем про ту самую черепаху. И все же тем, кто был готов смотреть, стало очевидно, что он провел в своей работе черту. В двухтысячных вышла «Правда», двадцать первый роман Плоского мира и первый после «Мелких богов», в котором действовали совершенно новые персонажи. Он давно хотел написать про первую газету Плоского мира, в которой использовал бы свои воспоминания о работе в журналистике. Он размышлял над этой концепцией в конце восьмидесятых и сначала собирался написать этот роман как продолжение «Эрика», однако отложил его ради более востребованных «Движущихся картинок». Однако Пратчетт не забросил этой идеи и даже внес главного героя Вильяма де Словва в Discworld Companion за шесть лет до того, как книга вышла из печати. «Правда» – это труд любви, рожденный в беседах Пратчетта и его редактора в Gollancz, Джо Флетчер, тоже в прошлом журналиста. Де Словв, редактор и основатель «Анк-Морпоркской правды», оказывался в дюжинах ситуаций, взятых непосредственно из жизни Пратчетта – а иногда Флетчер; от разговора с потенциальным самоубийцей, стоящим на краю крыши, до бесконечного набора овощей странной формы, которые присылали для изучения.

Но «Правда» особенно интересна тем, чего там нет. Во многих отношениях это даже не фэнтези. Да, в ней имеется обычный набор гномов, троллей, вампиров и вервольфов, но на самом деле они лишь внешняя сторона. Прежде всего это история о газете, и действие вполне могло происходить в викторианском Лондоне. Анк-Морпорк из грязного средневекового города первых книг превратился в сложный, пусть и по-прежнему грязный, доиндустриальный город, чуть-чуть не добравшийся до современного мира. Пройдет время, и поклонники станут называть «Правду» началом не связанной между собой серии книг, которую часто называли «Индустриальная революция».

Основной смысл книги таится в конце первой трети повествования, когда правитель города лорд Витинари приезжает взглянуть на новенький печатный станок. Витинари перечисляет волшебные бедствия, выпавшие на долю города в недавние годы: те самые, о которых шла речь в книгах прошедшей декады. Он потребовал выяснить, не стоит ли здание газеты на месте проведения древних обрядов и не может ли стать причиной угрозы со стороны чудовищ со щупальцами, способных поколебать представления о природе реальности. Однако получает ответ: «нет». В этой очень смешной сцене мы четко видим послание автора: «Я больше не пишу такие вещи». Нет, «Правда» не серьезнее, чем, к примеру, «Движущиеся картинки»; и тот и другой рассматривают средства массовой информации и разрывают их на шутки и клише, и оба по-своему весьма забавны. «Правда», однако, выглядит более приземленной. Характеры лучше прописаны, ставки ниже, а послание доставляется с меньшим пафосом. Эволюция между Плоским миром девяностых и нового тысячелетия заключена в более туманной серии отклонений, чем прямая линия, но «Правда» стоит ближе всего к поворотному моменту.

Конец девяностых и начало двухтысячных также стали поворотной точкой. В 1998 году Пратчетт и Смайт прервали длительные отношения с Gollancz, издательством, печатавшим книги Терри в твердых обложках, начиная с «Творцов заклинаний» 1987 года, хотя компания продолжала выпускать сопутствующие товары: дневники, календари и викторины. Права на следующие три книги в твердых обложках ушли к входившему в состав Transworld издательству Doubleday, которое публиковало книги Пратчетта в мягких обложках, начиная с «Цвета волшебства». «Сделка обошлась в миллионы, но их было немного», – так сказал глава отдела книг для взрослых Патрик Дженсон-Смит, когда давал интервью London Evening Standard. Почти все романы Пратчетта, начиная с «Последнего континента», будет печатать Doubleday, чей отдел детской литературы хорошо себя показал, выпустив трилогию «Бромелиады» и серию про «Джонни».

Для смены издательства имелось сразу несколько причин, и Пратчетт утверждал, что деньги – далеко не главная. Именно книги в мягких обложках, изданные Transworld/Corgi, привели к тому, что Пратчетт появился на карте мира. Corgi издал «Цвет волшебства» – первый камешек в лавине успеха. Книги в твердых обложках захватили заголовки газет, но мягкие обложки Corgi чаще всего встречались в метро, автобусе или поезде. Таким образом, имело смысл объединить под одной крышей издателей романов в мягких и твердых обложках. Кроме того, Transworld являлся всемирной компанией, и новая сделка покрывала территории по всему миру за пределами США (рынок, покорить который было совсем непросто).

В 1986 году, когда Пратчетт подписал первый контракт на издание книги, Ливия Голланц, дочь основателя издательства Виктора, по-прежнему стояла во главе отцовской компании, олицетворявшей очень многое из того, что Пратчетт любил в мире фэндома НФ. Они объединили его произведения с книгами, которые он боготворил с самого детства. Однако за годы многое изменилось, и большая часть команды ушла, в том числе Малькольм Эдвардс, с которым Пратчетт подписал первый контракт. С тех пор издательство дважды меняло владельцев, сначала это была американская компания Houghton Mifflin в 1989 году, потом британский Cassell в 1992-м. Cassell, в свою очередь, совсем недавно купила материнская компания CBS, и он только вставал на ноги. Терри все еще сохранял тесные связи со своей командой, в особенности с редактором Джо Флетчер, но проблема заключалась в высшем руководстве.

Сказать, что Cassell плохо обходился с финансами Пратчетта, это ничего не сказать. Тиражи сокращались, точнее, часть книг Пратчетта распродавалась быстро, но дополнительные тиражи сильно запаздывали. И что еще хуже, компания как будто не замечала существования поклонников Пратчетта за океаном. Cassell отправлял минимальное количество экземпляров новой книги в магазины Австралии, чтобы обеспечить авторское право по законам страны, в которых говорилось, что британское издание должно быть опубликовано в течение тридцати дней после выхода книги в Великобритании или передано местному издателю. Небольшое число экземпляров быстро раскупали, а полный выпуск задерживался на несколько недель. Пратчетт дважды устраивал туры, когда давал автографы, и убеждался, что в магазинах недостаточно экземпляров, чтобы удовлетворить спрос. Он пришел в ярость. Пренебрежительное отношение Cassell обошлось автору бестселлеров в сорок тысяч непроданных экземпляров в год.

«Команда испытала невероятное разочарование, – сказала Джо Флетчер. – Они потратили много сил, чтобы раскрутить автора, и теперь были по-настоящему подавлены».

Пратчетт и Флетчер были очень близки, они познакомились еще в 1980 году. Флетчер, сама писавшая фэнтези, являлась одним из членов «Воскресного клуба любителей Г.Ф. Лавкрафта», который Пратчетт упоминал в благодарностях к «Творцам заклинаний», и Терри обрадовался, что она стала заниматься его книгами в Gollancz. Когда он принял решение сменить издательство, он очень хотел, чтобы она знала, что его решение не имеет к ней ни малейшего отношения. Она вспоминает:

«Меня пригласили в кабинет финансового директора [в то утро, когда было сделано объявление] и вручили письмо, в котором говорилось: все, что мне предстоит услышать, не имеет ко мне ни малейшего отношения. В том числе мои «самые сладкие интонации и пылкие просьбы» ничего не изменят, поскольку зерна посажены еще до того, как я стала работать на компанию. Он сказал, что это не окажет никакого влияния на книги, которые еще остались, и у него нет ни малейших сомнений, что мы будем работать вместе в будущем. Это деловое решение, которое стало неизбежным… он написал очень милое письмо, а я была сильно огорчена».