Охотники за пламенем - Хафса Файзал

– Скажи мне кое-что, Одна из Девяти, – вмешался Альтаир. – Откуда ты знаешь о серебряной женщине?

Зафира подумала о том же. Сама Охотница не знала о существовании Серебряной Ведьмы, пока женщина не возникла прямо перед ней.

– О ней немногим известно, но разве я не одна из девяти доверенных советниц пелузианского халифа? – ответила Кифа.

Взгляд Зафиры блуждал по деревьям. Она могла поклясться, что за ней наблюдают.

«Иди сюда, иди, иди», – казалось, пели деревья, и зов их овевал щёки. Как будто тьма обезумела, узнав о том, кем была Серебряная Ведьма. Узнав, что женщина, которая когда-то здесь правила, всё ещё жива.

А может, это было волшебство. Зафира не знала. Магия и тьма переполняли остров, переплетаясь друг с другом.

Небеса милостивые. Зафира встретила одну из Шести Сестёр Забвения.

Отчего-то эта мысль вызвала вздох облегчения. У Зафиры ещё оставались вопросы, она до сих пор не знала, как и зачем на остров прибыл Беньямин, но при этом чувствовала, что путешествие обрело настоящий смысл, ибо Джаварат стал более реальным.

Остальные разошлись по своим углам, спрятались среди руин. Альтаир напевал какую-то нелепую балладу, пока Кифа стряхивала с постели пыль. Зафира осталась у костра, вдыхая мягкий шелест ночи и… воды? Её едва слышный звон пел в её ушах, но поскольку больше никто не обращал на это внимания, Зафира решила, что водоём далеко. Она ела руками, почерневшими от накопившейся за несколько дней грязи. Было бы неплохо наконец-то помыться.

Над ней склонилась тень, заслонив собой лунный свет. Кифа. Тюрбан советницы был повязан на шее. Мрачное лицо сияло в свете углей. Она принесла три бархатных сумки, из которых ранее Альтаир доставал еду. В одной из них лежали финики, в другой – сушёное козье мясо, в третьей – засахаренный миндаль пастельных тонов, которым не было места на Шарре.

Пелузианка что-то спросила с набитым ртом. Зафира, подняв брови, продолжила бездумно бросать песчинки в огонь, вызывая танец пламени. Беньямин и Альтаир что-то устало обсуждали.

Кифа, проглотив пищу, протянула бархатные сумки.

– Хочешь чего-нибудь?

Зафира взглянула на мешочки. Синий, красный, зелёный. Глубоких, тёмных цветов, вероятно, сшитые из тканей, сотканных в Деменхуре. Хотя все халифаты и нуждались друг в друге, между ними по-прежнему оставались различия, подобные мечам, и обиды, подобные стенам.

– Зачем? – спросила Зафира.

Кифа моргнула.

– Что зачем?

– Зачем ты предлагаешь свою еду?

Пелузианка пожала плечами:

– Мне кажется, тебе бы не помешало.

– Я не это имела в виду, – сказала Зафира, и Кифа это знала. Ведь это она грозилась пригвоздить Зафиру к земле.

Пламя барабанило в небо кулаками ярости, пойманное, как и все они, в ловушку острова, который невозможно было понять. Зафира знала, что в воцарившейся тишине Кифа тщательно подбирает слова.

– Я всегда думала, что Охотник из Деменхура – это выдумка. Не потому, что я сомневалась в твоей способности заходить в Арз и возвращаться обратно, а потому, что у тебя не было имени. Ты не претендовала ни на славу, ни на известность. Таких людей уже не осталось. А потом ты спасла мне жизнь. Когда-то честь что-то значила в этом мире.

Огонь надолго привлёк её внимание, и Зафира почувствовала, что мысли унесли Кифу куда-то далеко.

– Поэтому ты пошла с Беньямином? – спросила Зафира. – Во имя чести?

– Дарвиши рождены быть эрудитами. Сидеть со свитками папируса и выдавать блестящие идеи, как коровы дают молоко. Мне нравятся слова, но я предпочитаю силу клинка. Даже когда мне в руки сунули тростниковое перо, я возжелала, чтобы оно превратилось в копьё. Я возжелала получить силу, которая приходит с осознанием, что я стою между кем-то и смертью. Мой отец – великий изобретатель, и больше всего на свете он ненавидит магию. Но я на втором месте, потому что он хотел, чтобы все его дети стали маленькими копиями его самого. А я отказалась. И он заставил братьев и сестёр ненавидеть меня с такой же яростью, как он сам. Но Тамим был другим. – На этом имени голос воительницы надломился. – Если бы брат не спас меня от моего собственного отца в моей собственной чёртовой спальне, я бы покончила с собой. Мой отец наказал его. Он отправил Тамима в Арз. Я последовала за ним, думая, что смогу спасти его, но о моём приходе уже знали. Трусы. Они перерезали ему горло.

Кифа засмеялась. Тихим, горьким смехом.

– Мой учёный брат истекал кровью у меня на руках. И я закричала. И в ответ на мой гнев деревья исчезли, пусть и на краткий миг.

Зафира пристально посмотрела на пелузианку.

– Перед смертью Тамим назвал это любовью. Особой формой магии. Теперь я знаю, что это Арз позволил мне превратить деревья в листья, потому что я чёртова мираги.

Мираги. Иллюзионист, который мог взять вещь и сделать её чем-то совершенно иным. Вот как Кифа поймала зайцев. Ей не пришлось догонять их; ей всего лишь нужно было создать иллюзию ловушки.

Кифа покачала головой.

– Его тело ещё не остыло, когда я сбрила волосы и сделала из его браслета наконечник копья. Говорят, никто не вступает в школу Девяти Советниц в столь поздние годы. Но вот я здесь, подлый мир.

Огонь взвился, и луна замерла, услышав резкие слова Кифы.

– В тот день я похоронила себя вместе с Тамимом. Зная, что ты мертва, обретаешь свободу. Когда ты призрак, никто не может к тебе прикоснуться. – Её улыбка ранила точно нож. – Халиф отклонил просьбу Беньямина о помощи, потому что «Шарр – авантюра». Но ведь мертвецы ни к кому не привязаны, так? Я попрощалась и присоединилась к болтливому сафи. Не во имя чести, а потому, что нет мести слаще, чем вернуть то, что мой отец ненавидит больше всего: магию. – Кифа встретилась глазами с Зафирой. – Теперь ты понимаешь, почему я считала, что честь умерла? Когда даже женщине, основавшей королевство, нельзя доверять? Когда отцу нельзя доверить собственную дочь?

Зафира не знала, что на это ответить. Она знала, что мир жесток, но никогда не пыталась постичь пределы его жестокости.

– Он… Твой отец… – Зафира не могла закончить вопрос.

Ответом Кифы послужил отведённый взгляд и то, как разомкнулись её губы, прежде чем она стиснула челюсти и её глаза вновь сделались стальными.

Этого ответа было достаточно.

– Мы с тобой чужие, Охотница. Временные союзники. Мы можем покинуть Шарр и больше никогда не думать друг о друге. Но в это мгновение мы – две души, потерянные под луной, голодные и одинокие, плывущие по течению вод, которых не постигли. Мы охотимся за пламенем, за светом в темноте, за добром, которого заслуживает этот мир. Ты похожа на Тамима. Ты напоминаешь мне, что надежда ещё не потеряна.

Кифа замолчала, когда что-то застонало в тени. Глаза её блеснули, когда она продолжила: