Рассказы о Привидениях Антиквария – Собирателя Древних Книг. Бледный Призрак и Прочая Нежить - Монтегю Родс Джеймс

что он точно знал, что закрывал в этот вечер дверь после того, как положил газеты на стол. Скорее страх, чем сила духа заставили его подняться с постели, выйти в коридор и, свесившись через перила в одной ночной рубашке, напряженно вслушиваться в темноту. Тьма в доме стояла кромешная. Больше ни одного, даже самого слабого, тихого звука он не услышал. Порыв горячего воздуха играючи задувал под ночную рубашку и щекотал голени, он вернулся в свою комнату и решил крепко-накрепко закрыть замок. Впрочем, ночь только начиналась. Неизвестно, то ли компания, поставляющая электричество на окраину, экономии ради, решила, что свет ночью никому не понадобится, то ли что-то произошло на распределительном щитке – результат был одним, света не было. Он хотел как можно быстрей найти спички и посмотреть на часы, так он мог определить точно, сколько времени осталось до наступления утра. Рассуждая подобным образом, он перевернулся набок и засунул руку под подушку, но та на что-то наткнулась. Впоследствии он рассказывал, когда он прикоснулся к тому, что было под подушкой, то почувствовал на ощупь пасть с зубами и морду, всю покрытую шерстью, причем он утверждает, что эта пасть была не человеческая. На мой взгляд, читателю не трудно догадаться о том, что последовало дальше. В мгновение ока он оказался в гардеробе, где заперся, сидел и слушал под дверью, ожидая услышать малейший шорох. Так он там и просидел до тех пор, пока ясное сознание снова не вернулось к нему. Весь остаток этой ночи он провел стоя под дверью, ожидая, пока кто-нибудь не начнет скрести и царапать дверь, пытаясь её открыть. Однако ничего подобного не произошло.

На следующее утро, боязливо озираясь по сторонам и вздрагивая от малейшего шороха, он вернулся к себе в комнату. К счастью, дверь была открытой, жалюзи были подняты (горничных забрали в больницу еще до того, как их нужно было опустить), короче говоря, никаких следов чьего-либо присутствия обнаружить не удалось. Часы, как обычно, стояли на своем месте, всё выглядело точно так же, как и прежде. Только дверь гардероба была открыта настежь и качалась из стороны в сторону, но это было делом обычным. Раздался звонок в дверь черного входа, и это означало, что пришла уборщица, с которой договаривались за день накануне. Будучи на взводе, он впустил её в дом, а сам продолжил свои поиски в других частях дома, впрочем, это было пустой тратой времени.

Столь мрачно начавшийся день ничего хорошего не предвещал, поэтому идти в музей он побоялся. Мало ли что сказал ему его знакомый работник музея, а Карсвелл все-таки мог туда прийти, причем Даннинг хорошо понимал, что врядли сможет сейчас победить в словесном поединке с этим человеком, вероятнее всего, враждебно настроенном по отношению к нему. Находиться в собственном доме, пустом и неуютном, для него было тяжело, а питаться за счет доктора ему крайне не хотелось. Он зашел в больницу проведать своих экономку и горничную, где его немного успокоили, сказав, что они поправляются. Ланч он решил провести в своем клубе, где его опять ждала встреча с председателем ассоциации, увидев которого его сердце озарил свет радости. Во время ланча Даннинг рассказал своему другу то, что он пережил, но не рассказал о тех тревогах и опасениях, которые сильнее всего беспокоили его душу. – Мой дорогой друг, – сказал председатель, – Не могу понять, в чем дело! Послушай, мы с супругой совершенно одни в огромном доме. Ты можешь погостить у нас. – Вот, еще, что за глупости! Не надо никаких извинений. После обеда привози свои вещи. – Даннинг не смог пренебречь таким приглашением, чем становилось ближе к вечеру, тем сильнее жуть подбиралась к нему, так как он уже прекрасно понимал то, что его ждет этой ночью. Он чувствовал себя на седьмом небе от счастья, когда возвращался домой собирать вещи.

Присмотревшись к нему, его друзья были удивлены и обескуражены тем новым впечатлением, которое он произвел на них. Они сделали всё, что было в их силах для того, чтобы хорошее расположение духа опять вернулось к нему, и он снова почувствовал себя таким, каким был прежде. Причем, надо сказать, кое в чем им все-таки удалось преуспеть. Правда, когда через некоторое время два старых друга пошли курить, Даннинг опять впал в депрессию. Неожиданно на него словно что-то нашло, и он произнес, – Гэйтон, я уверен, этот алхимик знает о том, что по моей вине его работа была отвергнута. – Услышав такое Гэйтон даже присвистнул. – А почему ты так думаешь? – спросил он. После этого Даннинг рассказал о разговоре со своим приятелем из музея, на что председателю пришлось согласиться с тем, что такое предположение имеет основание. – Не то, чтобы я его боюсь, – продолжал Даннинг, – только совсем не желаю встречаться с ним. Человеком он мне показался отвратительным. – Разговор не клеился. Всё сильней и сильней на Гэйтона начинала действовать та безотрадная унылость, исходящая от друга, ей был пропитан каждый его жест. В конце концов, собравшись с духом, он его прямо спросил, не случилось ли чего. На что, тяжело вздохнув, Даннинг ответил. – Я бы до смерти хотел выкинуть всё это из головы, – сказал он. – Тебе случайно не знакомо имя Джон Харрингтон? – Гэйтон оторопел и буквально потерял дар речи, а потом лишь только спустя некоторое время полюбопытствовал, причем тут Джон Харрингтон? Даннинг рассказал ему о рекламе в трамвае, также о том, что произошло в его собственном доме, вспомнил и о том разносчике рекламных листовок на улице, а напоследок расказал о той тревоге, которая незаметно, подобно змее, вползла в его душу и с тех самых пор не покидает её. Свой рассказ он завершил всё тем же вопросом, который ему предшествовал. Гэйтон не знал, что ответить. Стоит ли рассказывать о том, как оборвалась жизнь Джона Харрингтона? Пожалуй, сейчас это было бы к месту, да вот только, Даннинг сильно побледнел, лица на нем нет, не поймешь, то ли от волнения, то ли от испуга. Да, что ни говори, а история темная. Он продолжал думать над тем, а нет ли какой-нибудь связи между этими случаями, ведь можно предположить такое, что всё это проделки Карсвелла. Для ученого человека было нелегко подобрать нужную формулировку, тем не менее, он сумел найти подходящую, способную более точно передать смысл: – «Телепатический гипноз или техника внушения на расстоянии». В конце концов, он решил, что, перед тем как ответить на заданный вопрос сегодня вечером ему нужно будет поговорить с