Божьи воины - Анджей Сапковский

Бежал он быстро. Но далеко не убежал. Дуца фон Пак послалакобылу в галоп, выхватила копье у одного из конных кнехтов, догнала его почти усамых ворот, метнула на полном скаку. Копье угодило в середину спины, междулопатками, острие вышло под грудиной в фонтане крови. Подмастерье упал, дернулногами, скорчился, застыл. Девушка равнодушно развернула лошадь, проехала черездвор. Подковы ритмично цокали по каменным плитам.

— Она всегда так? — холодно полюбопытствовал УльрикБиберштайн.

— Врожденное? — отнюдь не теплее спросил Лотар Герсдорф. —Или приобретенное?

— Послать бы в лес на кабанов, — откашлялся Янко Шафф. —Тогда что ни убьет, все мясо...

— Ей, — насупился Кёкериц, — кабаны давно наскучили.Теперешняя молодежь... Но ничего не поделаешь, родственница..,

Дуца фон Пак подъехала ближе. Настолько близко, что онувидел выражение ее глаз.

— Хочу еще одного, дядюшка, — сказала она, напираяпромежностью на луку. — Еще одного.

Кёкериц насупился еще больше, но прежде чем успел что-либосказать, его опередил Хартунг Клюкс. Хозяин замка Чоха словно зачарованный неотрывал глаз от Дуцы. Теперь он выступил вперед, снял шапку-колокол, низкопоклонился.

— Позвольте, — проговорил он, — мне подарить благороднойпанне то, о чем она просит. Преклоняясь перед ее красотой. Господин Отто?

— Разумеется, разумеется, — махнул рукой де Бергов. —Соблаговолите выбрать. Рассчитаемся позже.

Стоящие за Рейневаном женщины начали плакать. А он знал. Ещедо того, как его окутал пар из ноздрей лошади. Прежде, чем увидел над собойглаза. Цвета глубин горного озера. Прекрасные. Обаятельные. И совершеннонечеловеческие.

— Этот.

— Этот дорогой, — отважился сказать согнувшийся в поклоне Прыщавый.— Самый дорогой... То есть он гусит, потому и цена значительная...

— Не с тобой, хмырь, — стиснул зубы Клюкс, — я будуторговаться, не ты будешь цену назначать. А я ради этой панны заплачу любую.Берите его!

Кнехты выволокли Рейневана, вытолкнули прямо перед грудьюгнедой кобылы и богатым, шитым золотом нагрудником.

— Беги!

— Нет.

— Строптивый сыскался? — Дуца фон Пак наклонилась с седла,прошила его взглядом. — Не побежишь? Тогда стой. Думаешь, мне не все едино?Наеду и ткну. Но поспорю: ты не устоишь, начнешь удирать, подпрыгивать, А тогдазаплатишь мне за несговорчивость. Заколю как свинью.

— Сорок коп грошей? — неожиданно рявкнул де Бергов. — Сороккоп? Да ты что, чокнулся, Гурковец? Не иначе как вши у тебя весь ум из дурнойбашки высосали. Ты не иначе как сдурел или меня идиотом считаешь? Если первое,то прикажу отхлестать, если второе — как пса повешу!

— Важный гусит... — застонал Прыщавый. — Потому и цена... Номогу поторговаться...

— Я дам, — неожиданно проговорил Янко Шафф, — за него сороккоп без торговли. Но не в качестве какого-то подарка. Перед красотой панны Пакголову склоняю, но пусть она зарежет кого-нибудь другого, А этого я хочуполучить живым и здоровым.

— Из чего следует, — подбоченился Кёкериц, — что ты,господин Шафф, знаешь, кто он таков. И чего стоит. И знанием этим не поделишьсяли? А?

— Незачем, — бросил Лотар Герсдорф. — Потому что я тожезнаю, кто это. Я его узнал. Это силезец Рейнмар фон Беляу. Вроде бы чаровник.Алхимик. К тому же еретик и гуситский шпион. В Зембицах пытался покуситься нажизнь князя Яна, я был при этом. Похоже, его для этого гуситы наняли, но яскорее прислушаюсь к тем, кто говорит, что из-

за сумасшедшей ревности, что дело было в женщине. Так оно,нет ли, черт знает, но факт, что этого Беляву разыскивают по всей Силезии. Ивероятно, обещали заплатить за пойманного, ежели пан Янко готов запросто безторговли уплатить сорок коп. Но ничего не получится, ничего. Гуситский шпикшикарно украсит эшафот на будзишенском рынке, роскошная будет казнь. Людишкииздалека сойдутся, чтобы поглазеть. Я перекрываю твою цену, Шафф. Будзишин,господа, дает пятьдесят!

— Что творится, — медленно и отчетливо проговорил де Бергов,— в моем замке чаровник, гуситский шпик и наемный убийца? Кто его сюдаподослал?

— Я раньше, — Хартунг Клюкс словно его не слышал, — подарилвашего силезца панне Дуце. И заплачу...

— Сомневаюсь, — прервал Герсдорф. — У тебя нет таких денег.

— Здесь речь о моей чести и рыцарском слове, — рыкнул Клюкс.— Я готов за это отдать кровь и жизнь, а что говорить о пятидесяти гривнах!Впрочем, столько-то я найду запросто!

— А сто найдешь? — спросил молчавший некоторое время Ульрикфон Биберштайн. — Потому что я перебиваю, даю за него сто коп грошей. И нечеготут со своим гонором лезть. Объяснений не просите. Но если это действительноРейнмар Белява, то он должен быть моим. Даю за него сто коп. Господин Отто деБергов? Что скажете?

Де Бергов долго глядел на него. Потом обвел взглядом всех.

— Скажу, — вскинул он голову, — что ничего из этого неполучится. Торговлю ликвидирую. Беляву из торга убираю.

— Это почему же?

— А потому, — Отто де Бергов не опустил головы, — что мнетак нравится.

— Ну что ж. — Биберштайн в ярости засопел, сплюнул. — Вашзамок, ваша воля, ваше право. Только если вы так, то мне как-то расхотелось увас гостить. Покончим с делами и кому в путь...

— Верно, — кивнул головой Лотар Герсдорф.

— Факт, — поддержал Янко Шафф. — И я тороплюсь как бы.Закончим торговлю и попрощаемся.

— В таком случае, чтоб вы меня все-таки лихом не поминали, —заявил де Бергов, явно сдерживаясь, — будет скидка. Специальная цена, как длябрата. Как в Кутной Горе восемь лет тому назад. Копа грошей со лба. Баб иподростков добавляю даром.

— И не надо взаимно перебивать друг друга, — предложилГерсдорф, — а поделимся. Будзишин, Згожелец, Любий, Фридланд, Еленья Гура.Сначала поровну поделим баб и сопляков, а остальных...

— Остальные поровну не делятся, — сказал де Бергов, жестомпризывая своих вооруженных. — Будет справедливо, черт побери, никто ущерба непронесет. Эй, взять их! Этих четверых! Взять и связать!

Прежде чем мартагузы Прыщавого поняли, что происходит и вчем дело, они уже были связаны. Только когда их втолкнули между их женевольниками, они начали вырываться, орать и сыпать проклятиями, но ихмгновенно и безжалостно успокоили ударами плеток, бичей и древками копий.

— Пан... — застонал Прыщавый, которого никто не коснулся. —Ну, как же так... Как же... Это ж мои люди.

— Может, хочешь к ним присоединиться? Есть у тебя такоежелание?