Небеса любви - Кэтрин Кингсли

Паскаль со вздохом пожал плечами. Он никак не мог понять, что заставляло Дома Бенетарда с таким спокойствием отправлять его в неизвестность, не сулившую ему, Паскалю, ничего хорошего.

– Видите ли, падре… – в смущении пробормотал Паскаль. – Даже не знаю, что сказать… Ну почему Господь сбросил со стены к моим ногам безумную женщину?

– Пути Господни неисповедимы, – с едва заметной улыбкой ответил аббат. – Но раз уж мы говорим о Его путях, то имей в виду: брак – не такая уж плохая вещь. Очень многим брак полезен и приятен, а в глазах Господа те, кто состоит в браке, – люди уважаемые и достойные.

– Но я даже не знаком с этой женщиной! Все это кажется бессмыслицей! – Паскаль боролся с подступающим гневом, но держать себя в руках было непросто.

– Может, тебе сейчас кое-что и кажется бессмыслицей, но на все воля Божья. Ты долго молил Его о том, чтобы Он тебя направил, и вот, возможно, именно это и случилось.

– То, о чем я просил, не имеет ничего общего с браком, – сквозь зубы процедил Паскаль. – Как вам известно, я вообще не думал вступать в брак. Ведь у меня нет ничего из того, что мужчина может предложить жене.

Дом Бенетард долго молчал, поглаживая свой крест. Наконец вновь заговорил:

– Я думаю, что должен сообщить тебе следующее, сын мой… Так вот, Монкрифф кое-что говорил мне о своей дочери, но он отнюдь не хвалил ее.

– Что ж, ничего удивительного, – пробурчал Паскаль.

– Герцог Монкрифф – человек настойчивый и властный, – продолжал аббат, – а Элизабет всегда восставала против его воли. Между ними никогда не было мира, хотя я не уверен, что герцог избрал верную тактику, воспитывая свою дочь. Как бы то ни было, герцог прекрасно знает, что его дочери свойственны импульсивные необдуманные поступки. Не думаю, что он осудит тебя, И, вероятно, он должен принять во внимание твой дар целителя, о котором я упомянул в письме.

Паскаль с тревогой взглянул на аббата.

– Но Падре, ведь я…

Дом Бенетард вскинул руку, призывая собеседника помолчать.

– Сын мой, нет ничего предосудительного в том, что человек с медицинской подготовкой стал осматривать упавшую со стены женщину.

Паскаль с облегчением выдохнул, а Дом Бенетард между тем продолжил:

– Конечно, необходимо принять во внимание и иные факторы, однако же… Что бы ни решил Монкрифф, я знаю, что могу тебе доверять. Ты поступишь в соответствии с его желаниями.

Паскаль смиренно опустил голову, хотя внутри у него все кипело. Ох, с какой бы радостью он запустил бы сейчас чем-нибудь тяжелым в стену!

– Я покоряюсь вашей воле, падре. Я бы никогда не простил себе, если бы по моей вине пострадала ваша репутация или репутация аббатства Святого Кристофа.

– Я знаю, что ты никогда бы не нанес вреда репутации аббатства, сын мой, но, как я уже говорил тебе вчера вечером, дело скорее не в боязни запятнать нашу репутацию, а в том, чтобы помочь тебе найти свой путь в жизни. Тебе уже почти тридцать. Пора тебе узнать, что приготовил для тебя Господь.

– О падре!.. – в отчаянии воскликнул Паскаль, окончательно утратив контроль над собой. – Падре, если бы я раньше знал, где Господь уготовил для меня место, то давно бы уже пришел сюда! Что ж, по крайней мере, здесь я обрел душевный покой… – добавил он со вздохом.

– Это хорошо, – кивнул аббат. – Но для тебя было бы ошибкой остаться у нас навсегда, если монашество и аскеза не являются твоим истинным призванием. Иди, сын мой, и найди тот путь, что уготован для тебя нашим Создателем. Иди туда, где твое истинное место.

Спустя несколько минут, борясь с горечью и гневом, Паскаль в сопровождении Жульена вышел из арочных ворот монастыря. Сердце его заныло, и он, опустив заплечный мешок на землю, остановился, чтобы в последний раз взглянуть на возведенное из золотистого камня аббатство, залитое мягким утренним светом. Жульен терпеливо ждал, понимая, что его спутнику необходимо запомнить эту картину во всех подробностях, чтобы этот дорогой его сердцу образ согревал ему душу на протяжении всех тех лет, что он проведет вдали от этих мест.

«Иди туда, где твое истинное место», – сказал аббат. Однако такого места на земле могло и не оказаться. До сих пор он жил неприкаянным, и у него было ужасное чувство, что так ему на роду написано. Но каким бы растерянным и потерянным ни чувствовал себя Паскаль, одно он твердо знал: его место в жизни – вовсе не рядом с леди Элизабет Боуз.

Подхватив свой заплечный мешок, Паскаль молча кивнул Жульену в знак того, что готов продолжить путь, – и пошел прочь от монастыря.

– Отправляемся с утренним отливом, – сообщил Паскаль, стоявший в дверях гостиничного номера, в одной из комнат которого Лили ужинала в одиночестве (она принимала пищу исключительно в одиночестве на протяжении двух невероятно долгих дней пути из Монтебона в Кале).

Брат Жульен стоял за спиной Паскаля. Капюшон его, как всегда, был опущен, а кисти рук таились в длинных рукавах монашеского одеяния. Выглядел он, по мнению Лили, так, словно ждал, что в любой момент из угла ее номера на него прыгнет сам дьявол. Брат Жульен следовал за Паскалем словно тень, и тот ни шагу не мог ступить без него; они и ели вместе, и гуляли вместе, и даже спали в одной комнате. Зачем Жульена отправили их сопровождать – это для Лили оставалось загадкой. Как щуплый монах мог защитить девушку от Паскаля Ламартина, если до смерти ее боялся?

Брат Жульен никогда не смотрел ей в глаза. И никогда с ней не заговаривал. То есть вел себя так, словно вообще ее не видел. Паскаль Ламартин вел себя примерно так же – говорил с ней только в случае крайней необходимости, – и поэтому путешествие проходило в тягостном молчании, отчего казалось еще более утомительным и долгим. Конечно, Лили не очень-то хотела общаться со своими спутниками, но ей не нравилось, что ее демонстративно игнорировали, и она была необычайно раздосадована таким к себе отношением.

– Вы меня слышали, леди Элизабет? Повторяю, мы отплываем ранним утром, – проговорил Паскаль.

Лили подождала немного, затем наконец подняла глаза и пробурчала:

– Я прекрасно вас слышала. Мы отплываем с первым отливом. Однако же… Если вам нравится разыгрывать из себя немого, то почему бы мне не притвориться глухой?

Ламартин не счел нужным отвечать, однако смотрел на нее так, словно видел насквозь, и этот его взгляд заставлял ее испытывать страх и стыд. Лили начинала думать, что в ее теле живет некое незнакомое ей существо, причем – весьма неприятное.

Но она и не хотела ему нравиться! Она хотела, чтобы Паскаль ее презирал, хотела, чтобы он исчез из ее жизни. И Лили знала, как играть в эту игру, она успешно играла в нее, распугивая всех жалких ухажеров, которых подсовывал ей папаша вот уже несколько лет.

– Что-нибудь еще? – с холодной надменностью поинтересовалась Лили.

– Нет. Но будьте готовы к отплытию ранним утром. И подготовьте себя к тому, что мы будем плыть до самого Сазерби-Парк, не сходя на берег. Останавливаться нигде не будем. Нам необходимо все решить как можно скорее – этого требует аббат.