Поющие в терновнике - Колин Маккалоу

В 1810 году его с партией кандальников отправили наВан-Дименову Землю пробивать дорогу в твердом, как железо, песчанике в пустынеза Хобартом. Улучив минуту, Родерик своей киркой пробил дыру в груди начальникаконвоя; он и еще десять каторжников разделались с пятью остальными конвоирами,медленно, по ломтику срезая у них мясо с костей — все пятеро изошли криком иумерли в страшных мучениях. Ведь и ссыльные, и их стражи были уже не люди, асущее зверье, дикари, в чьих чувствах не осталось ничего человеческого. РодерикАрмстронг просто не мог удариться в бега, оставив своих мучителей на свободеили предав скорой смерти, так же как не мог он примириться с участьюкаторжника.

Поддерживая силы ромом, хлебом и вяленым мясом, что нашлосьу убитых солдат, одиннадцать беглецов под ледяным дождем одолели долгие милилесной чащи и вышли к гавани китобоев — Хобарту; здесь они украли баркас и безпарусов, без воды и пищи решили пересечь Тасманово море. Когда баркас вынеслона дикий западный берег Южного острова Новой Зеландии, на борту оставались вживых только Родерик Армстронг и еще двое. Он никогда не рассказывал об этомневообразимом плаванье, но люди перешептывались, будто эти трое потому ивыжили, что убили и съели своих более слабых спутников.

Было все это ровно через девять лет после высылки РодерикаАрмстронга из Англии. Он был еще молод, но выглядел на все шестьдесят. К 1840году, когда в Новой Зеландии появились первые поселенцы, чей приезд былофициально разрешен, Армстронг уже отхватил отличные земли в округе Кентерберина Южном острове, взял себе «жену» из племени маори и стал отцом тринадцатикрасавцев отпрысков, наполовину полинезийцев. А к 1860 году Армстронги ужепринадлежали к новозеландской аристократии, сыновей отправляли в Англию в самыепривилегированные учебные заведения и хитроумием и стяжательством пренаглядноподтвердили, что они и впрямь потомки личности незаурядной и опасной. ВнукРодерика Джеймс в 1880 году стал отцом Фионы — единственной дочери среди егопятнадцати детей.

Если Фионе и недоставало суровых протестантских обрядов, ккоторым она привыкла в детстве, она ни разу ни словом об этом не обмолвилась.Она вполне терпимо относилась к вере мужа, по воскресеньям ходила с ним слушатьмессу, следила за тем, чтобы дети росли католиками. Но сама в католическую верутак и не обратилась, а потому каких-то оттенков не хватало: не читались молитвыперед едой и перед сном, будни не были проникнуты благочестием.

Если не считать единственной поездки в Уэхайн полтора годаназад, Мэгги никогда еще не отходила от дома дальше коровника и кузницы вовражке. Утром первого школьного дня она так разволновалась, что после завтракаее стошнило — пришлось поскорей отнести ее в спальню, вымыть и переодеть.Прощай, чудесная новенькая синяя матроска с широким белым воротником, пришлосьопять влезть в противное платье из коричневой фланели с таким тесным высокимворотом на пуговицах, что Мэгги всегда казалось: вот-вот он ее задушит.

— И ради бога, Мэгги, в другой раз, когда тебязатошнит, скажи сразу! Не сиди и не жди, пока будет поздно и мне, ко всему,придется еще прибирать и чистить за тобой. А теперь поторапливайся, еслиопоздаешь к звонку, сестра Агата уж, наверно, тебя побьет. Веди себя хорошо ислушайся братьев.

Когда Фиа наконец уложила в старую школьную сумку завтракМэгги — хлеб с джемом и легонько вытолкала ее за дверь. Боб, Джек, Хьюги иСтюарт уже подпрыгивали у ворот от нетерпения!

— Пошли, Мэгги, опаздываем! — крикнул Боб, и онизашагали по дороге.

Мэгги, еле поспевая, бегом кинулась за братьями.

Было рано, начало восьмого, а утреннее солнце давно ужепригревало; только в самых тенистых местах на траве еще не высохла роса. НаУэхайн вела проселочная дорога, две глубокие колеи — полосы темно-красной глины— разделяла широкая лента ярко-зеленой травы. А по обе стороны в высокой травецвели во множестве белые лилии, каллы и оранжевые настурции, и аккуратныедощатые заборы предупреждали, что посторонним сюда доступа нет.

Боб всегда шел в школу, точно канатоходец, по верху заборовс правой стороны и кожаную сумку с книгами при этом нес не через плечо, а наголове. Левые заборы принадлежали Джеку, и младшим Клири досталась сама дорога.Из овражка, где стояла кузница, они взобрались по высокому, крутому косогору,где Робертсонова дорога соединялась с Уэхайнской, и приостановились перевестидух; пять ярко-рыжих голов вспыхнули на фоне голубого неба в пушистых белыхоблачках. Теперь — лучшая часть пути, под гору; они взялись за руки и пустилисьвприпрыжку с вершины холма, она быстро скрылась позади, в зарослях цветов… жаль,некогда прокрасться под забором мистера Чепмена и скатиться до самого низа,будто пущенные с горы камни.

От дома Клири до Уэхайна было пять миль, и когда Мэггиувидела вдали телеграфные столбы, у нее дрожали коленки и совсем сползли носки.Прислушиваясь — не звонит ли уже школьный колокол. Боб нетерпеливо поглядывална сестренку — еле тащится, порой поддергивает штанишки и тяжко вздыхает.Розовое лицо ее в рамке густых локонов как-то странно побледнело. Боб вздохнул,сунул сумку с книгами Джеку и вытер ладони о штаны.

— Поди сюда, Мэгги, я тебя дотащу на закорках, —проворчал он и свирепо глянул на братьев — пусть не воображают, будто онразнюнился из-за девчонки.

Мэгги вскарабкалась ему на спину, подтянулась повыше,обхватила его ногами, блаженно прислонилась головой к костлявому братнинуплечу. Теперь можно с удобством поглядеть на Уэхайн.

Смотреть-то было не на что. Уэхайн, беспорядочнораскинувшийся по обе стороны дороги с полосой гудрона посередине, в сущности,был просто большой деревней. Самым большим домом тут была гостиница —двухэтажная, с навесом от солнца — он тянулся над дорожкой, ведущей к крыльцу,и дальше, на столбах, вдоль сточной канавы. Следующим по величине былуниверсальный магазин, он тоже мог похвастать навесом для защиты от солнца, даеще под заваленными всякой всячиной витринами стояли две длинные деревянныескамьи, чтобы прохожие могли передохнуть. Перед зданием муниципалитетакрасовался флагшток, на ветру полоскался трепаный, линялый государственныйфлаг. Город еще не обзавелся гаражом, экипажи на бензиновом ходу былинаперечет, зато по соседству с муниципалитетом имелась кузница и за нею —конюшня, а бензоколонка торчала рядом с колодой, из которой поили лошадей. Лишьодин-единственный дом — какая-то лавка — и правда бросался в глаза:престранный, ярко-синий, очень неанглийского вида; все остальные выкрашены былив скромный коричневый цвет. Бок о бок стояли англиканская церковь и городскаяшкола, как раз напротив — церковь монастыря Пресвятого Сердца и монастырскаяшкола.

Мальчики Клири поспешно миновали универсальный магазин, итут зазвонил колокол монастырской школы, и тотчас отозвался звоном погущеколокол на столбе перед городской школой напротив. Боб пустился рысцой, и онивбежали в посыпанный песком двор, там с полсотни детей уже выстраивались в рядперед монахиней очень маленького роста, у нее в руках была гибкая трость вышенее самой. Не дожидаясь ее распоряжения. Боб отвел своих в сторону от общегостроя и остановился, не сводя глаз с трости.