Блик - Рейвен Кеннеди

– Леди Аурен, – мужчина с белыми волосами спрыгивает с лошади и делает шаг вперед, а остальные посланники выстраиваются за ним. – Мы здесь, чтобы доставить вас к царю Мидасу, – он выжидающе смотрит на меня, видимо, не осмеливаясь подойти ближе.

– Вы не поможете ей спуститься? – спрашивает Рип, и тон его голоса можно истолковать только как рычание. Лицо посланника тут же становится белым как мел, а его сослуживцы переминаются с ноги на ногу.

Золотой солдат откашливается.

– Никому не дозволено прикасаться к фаворитке царя.

Рип медленно поворачивает ко мне голову. Я чувствую в его позе осуждение, и щеки под капюшоном пылают румянцем. Я не отваживаюсь взглянуть на него.

– Конечно. Как я мог забыть правила твоего золотого царя? – отвечает Рип с явным пренебрежением в голосе.

С каждой минутой испытывая все больше неловкости, я вынимаю из стремени правую ногу и собираюсь спрыгнуть. Но стоит мне попытаться соскочить, как рядом оказывается Рип и обхватывает руками мою талию.

У меня вырывается удивленный вздох, а взгляд падает на его лицо. Он такой суровый, такой напряженный. В его глазах скрывается тысяча слов, но чтобы прочесть их, мне не хватает света.

Солдаты Мидаса удивленно присвистывают, но я не отвожу взгляд. Мне не до того: я осматриваю Рипа так, словно пытаюсь его запомнить.

– Командир, вынужден настоять, чтобы вы не прикасались к фаворитке царя Мидаса.

– А я вынужден настоять, чтобы вы заткнулись на хрен, – цедит Озрик сквозь зубы.

Рип не сводит с меня глаз, игнорируя людей Мидаса. А потом легко снимает меня с лошади, словно я совсем ничего не вешу, и помогает спуститься.

Когда он медленно опускает меня на землю, по моему телу разливается знакомое чувство. Сердце стучит так сильно, что Рип наверняка его слышит. Я чувствую решительность его хватки и жар ладоней. Мне становится тепло даже через множество слоев моей одежды и перчаток.

Но когда он опускает меня так низко, что между нашими лицами остается только дюйм, я инстинктивно отклоняюсь.

И стоит мне это сделать, как Рип мрачнеет.

Лицо снова становится жестким, пылкость взгляда меркнет. На его черты падает тень, как быстро наступающие сумерки, затемняя чешую на скулах, и вот он уже смотрит на меня с холодным равнодушием.

Как только мои ноги касаются земли, Рип отпускает меня так, словно я его обожгла. Все тепло от его прикосновения исчезает, оставив меня беззащитной. Не говоря ни слова, он отворачивается и тут же уходит, а у меня внутри все холодеет от чувства вины.

Я смотрю ему вслед, одна нога впереди, готовая шагнуть к нему, другая твердо стоит на земле. У меня пересохло во рту, но глаза на мокром месте. Я хочу сказать так много, но не говорю ничего.

И вот маятник снова качается, тикает в такт моему выбору. Почему-то этот звук очень напоминает стук копыт лошади Рипа, когда он уезжает.

Царица Малина

Мне никогда не нравилось спускаться с горы в экипаже. Она извилистая и крутая, опасная даже в ясные дни. Дорога всегда обледенелая и усыпана дерном и камнями. Но когда разражается зимняя буря, – а здесь она почти всегда, – дорога становится еще коварнее.

Я крепко придерживаю задернутую занавеску на окне и стискиваю зубы всякий раз, как карету трясет.

Наверное, мне повезло, что сегодня только легкий ветер и снег. Если грянет шторм, я ни за что не вернусь вечером в замок, так что могу лишь надеяться, что погода не переменится.

Джео протягивает руку и сжимает мое бедро.

– Все в порядке, моя царица. Почти приехали.

Я резко киваю и молча прижимаю руку к своему несчастному животу.

– Для чего ехать в город, если так боитесь поездки в карете? – спрашивает Джео.

Я окидываю его взглядом – он сидит рядом.

– Я не боюсь поездки. Пугает меня путь, – резко возражаю я. – Есть разница.

Джео ослепительно улыбается.

– Конечно.

Меня отнюдь не веселят его слова, поэтому я прищуриваюсь, но он улыбается еще шире. Он сидит в расслабленной позе, насколько это вообще возможно в моей золотой карете: ноги раздвинуты, головой прислоняется к стенке, тихонько посвистывает. Меня беспокоит, что он так невозмутим.

Если честно, это кажется слабостью. Разумные люди всегда прикидывают, что может случиться, задаются вопросом, а вдруг что-то пойдет не так. Наш разум – это бесконечный поток перспектив и исходов.

Если ты не волнуешься, значит, ты либо дурак, либо тебя одурачили.

Краем глаза я наблюдаю за Джео. Ну, он по крайней мере хорошенький дурачок, который умеет пользоваться членом.

Выдохнув, я протягиваю руку и приглаживаю его ярко-рыжие волосы.

– Мне нужно заявить о себе. При должном покровительстве селяне могут стать могущественной фракцией, которую я тоже задействую. Я намерена обратить эти силы в свою пользу. Среди бедняков есть раскол, а я хочу быть уверенной, что это инакомыслие будет направлено не на меня, а на Тиндалла.

Джео немного морщится.

– Небольшой совет: возможно, не стоит называть их бедняками. Или говорить, что вы ими воспользуетесь.

Я отмахиваюсь от него и обхватываю пальцами край бархатной скамьи, когда мы наскакиваем на очередную кочку.

Джео приподнимает краешек золотой занавески и выглядывает в окно.

– Мы почти на месте, – ободряюще сообщает он. – Скоро будем на мосту.

Наконец-то я могу откинуться на спинку и выдохнуть. Отодвинув занавеску, смотрю, как наша карета катится по земле, к счастью, сойдя с узкой горной дороги.

Вскоре колеса кареты уже стучат по булыжнику, и до моих ушей доносится суета Хайбелла. Обычно, если мне случается отправиться в город, я хожу либо отобедать в богатом районе, либо за покупками.

А сегодня окажусь в самом центре его изможденного сердца.

Мои стражники едут в строю, обступив карету со всех сторон, я слышу стук лошадиных копыт. Когда карета останавливается и лакей открывает мне дверь, на моем лице уже царственная маска, скрывающая чувства, я выхожу в безупречном белом платье и с гордой осанкой.

Я ступаю на рыночную площадь, и моя опаловая корона рассеивает хрупкий дневной свет, а низ платья подметает заснеженную землю.

Стражники перекрыли часть площади заранее накрытым длинным столом. Толпа уже собралась – видимо, весть летит быстрее царской кареты.

Позади любопытных зрителей – площадь, кишащая торговцами, покупателями и нищими. Вдалеке над городом возвышаются Раскидистые Сосны, эти громадные деревья отбрасывают на городские крыши тени.

Я иду вперед, и в толпе в ответ на мое появление раздается удивленный ропот. Все три моих советника – Уилкокс, Бартал и Увен – уже здесь и ждут меня у стола. На них одинаковые белые плащи, что отличает их от остальных, – они мои советники, а не Мидаса, – да и мои стражники облачились в новые стальные доспехи.