Блик - Рейвен Кеннеди

– Мне нужно воспользоваться отхожим местом.

Они переглядываются так, словно собираются запретить и это. Во мне роится раздражение, и я поджимаю губы.

– Ваш король и нужду мне запретил справлять? А ведь все может очень быстро испортиться, – невозмутимо отвечаю я.

Стражник слева краснеет, словно разговор о нужде его смущает.

– Прошу прощения, миледи. Конечно, вы можете идти. Мы вас сопроводим, – говорит второй мужчина.

Кивнув, я разрешаю им отвести меня от лагеря за насыпь, а затем в заросли голых деревьев.

К моему большому стыду, стражники держатся всего в нескольких шагах, пока я занимаюсь своими делами. Светлая сторона? Скоро мне больше не придется ходить по снегу.

Закончив, я выглядываю из-за дерева и вижу мелькающие спины стражников. Они прошагали еще немного вперед, к вершине пологого склона. Сначала кажется, что они сделали это, чтобы дать мне больше уединения, но когда один показывает пальцем, понимаю, что они просто куда-то смотрят.

Чувствуя, как от волнения ползут по спине мурашки, я направляюсь к солдатам. Снег с каждым моим шагом прилипает к лодыжкам. Когда я поднимаюсь наверх к стражникам, с моих приоткрытых губ срывается вздох.

Город окружен.

Армия Четвертого королевства заняла позиции в замерзшей долине, встав в безупречный строй и окружив весь Рэнхолд, как сброшенная темная подкова, в полной готовности нанести удар по замку.

Отсюда стоящие полукругом солдаты, облаченные в черное, напоминают скрюченную руку, готовую сжать, придушить этот город. Я чувствую, будто эта рука лежит у меня на животе и держит мучительной хваткой.

Увидев армию такой… я понимаю: это не то же самое, что собираться у костров, проводить вечера за дружеской беседой. Но тогда в бойцовском круге я увидела готовых к битве мужчин. Я понимала, что грядет, поэтому меня не должны так сильно удивлять перемены.

– Четвертое королевство нападает? – шепчу я.

– Еще нет, – отвечает стражник слева.

Я стреляю глазами по сторонам, пытаясь найти в шеренге знакомых солдат. Но с такого расстояния все они всего лишь черные муравьи, однако я не прекращаю свои поиски.

Я ищу кляксу горчичных волос, гиганта и проворную женщину.

Шипы на спине.

Но с такого расстояния ничего не могу разобрать.

Не знаю, на какой исход я рассчитывала, когда мы только прибыли. Мысль о возможной битве мелькала, но она казалась нереальной.

А это… это все очень даже реально.

– Ваше войско их уничтожит.

Стражники не возражают, и живот скручивает от сопереживания невинным людям Рэнхолда.

– И поделом, – говорит мне второй стражник безо всякого сочувствия в голосе. – Они так и поступили. Пятое королевство атаковало наши границы. Убило наших людей.

Я поворачиваюсь к нему.

– Как тебя зовут?

– Пирс, миледи.

– Так вот, Пирс, я слышала, в той битве ваши солдаты практически разгромили войско Пятого королевства, – говорю я. – Этого мало?

Он пожимает плечами.

– Для нашего короля – да.

Я вцепляюсь пальцами в юбки и стискиваю ткань.

Я знаю, что Мидас обманом вынудил короля Фулька напасть на границы Четвертого королевства. Понимаю, что, в сущности, это вина Мидаса. Но воевать, планировать разгром королевства… свинцовый груз в груди тянет меня вниз.

Я ненавижу борьбу за власть и влияние, которую ведут правители.

На замке Рэнхолд развеваются приспущенные пурпурные флаги – знак, что скончался их король. Стены крепости сверкают серым и белым, как мрамор, гордые шпили устремлены к Богам.

Как было бы красиво, если бы на замок не надвигалось войско Четвертого королевства.

– Пойдемте, миледи, – говорит Пирс. – Пора возвращаться в палатку.

– Я не хочу туда возвращаться, – отвечаю я.

Мысль о том, что я снова должна безвылазно сидеть в ней и не смогу увидеть, узнать, что происходит, наполняет меня тревогой.

Пирс сочувственно на меня смотрит.

– Прошу прощения. Это приказ.

Я сжимаю губы в жесткую линию, когда стражники поворачиваются и ведут меня обратно. Однако разрешают мне идти вдоль насыпи, словно хотят дать еще время посмотреть.

Лагерь не совсем опустел, и это свидетельствует о том, насколько велика армия короля Рота. Периметр охраняют – кто-то верхом, кто-то пешим ходом.

Но никто не шутит, не пьет, не играет у костра в кости, не улыбается. Солдаты в боевом настрое, лица у них грозные, позы напряженные – все они мне незнакомы.

Но как только мы начинаем спускаться по склону, я чувствую это.

Толчок.

Единичный удар катится по земле странной блуждающей волной. Я резко замираю, каждый волосок на шее встает дыбом от сокрушительного осознания.

– Что это? – шепчу я, ладошки становятся липкими, сердце бешено колотится от страха.

Стражники в недоумении поворачиваются ко мне.

– О чем вы, миледи? – спрашивает Пирс.

Я повинуюсь инстинкту, оборачиваюсь, гляжу вперед – и вот тогда я вижу его.

Одинокая фигура в черном стоит позади войска.

Несмотря на расстояние и то, что раньше я никогда его не видела, я знаю, кто он, потому что чувствую это. Потому что сила изливается из него, как поток загнивающей воды.

Король Рот.

Его зловещий силуэт движется вперед, и я вижу, как начинают меняться под его ногами чистые, переливающиеся белым равнины.

Смерть.

Мои глаза округляются, когда от каждого его шага по снегу расползаются коричневые завитки. Его сила тянется вперед, когтистые пальцы царапают землю и оставляют после себя гноящиеся раны.

Вены цвета иссохшей коры проступают на снегу, будто кровь земли отравлена. Эти линии растягиваются, замерзшее озеро трескается, готовое осыпаться.

Я чувствую этот мощный удар при каждом шаге короля. Потому что он раздается снова и снова, проходит сквозь землю и поднимается вверх к моим ногам.

К горлу подступает желчь. Эта сила кажется дурной, отталкивающей, как заразная болезнь.

С каждым шагом король Ревингер разрушает землю. Потрескавшиеся вены заражают снег, разрушая его кристальную чистоту. Земля, покрытая ледяными хлопьями, пенится и распадается, приобретая тошнотворный желто-коричневый оттенок.

Страх сжимает меня железной рукой, но я не могу отвести глаза и не могу вдохнуть полной грудью. Не понимаю, как войско короля не разбегается от этой силы, не уносит от него ноги. Не понимаю, как солдатам удается не покидать строй, в строю, потому что даже вдалеке от поля сражения чутье велит мне спасаться бегством.