Блик - Рейвен Кеннеди

Ревингер продолжает идти вперед, прямо по пустой тропе между четкими границами стоящей в готовности армии. Ни один дюйм его силы не касается земли под ногами солдат. Их не задевает ни одна гнилая линия. При виде такой власти я начинаю дрожать от страха.

У этого человека не сила. Он и есть эта сила.

Шаг короля Ревингера ровный, но уверенный. Он не останавливается, пока не оказывается впереди. За ним – мощь его армии и сила, окружающая его ореолом гнили.

Все слухи о нем – правда.

Неудивительно, что за ним следует такой фейри, как Рип. Это мощь. Это поистине неограниченная сила.

Увидев все своими глазами, я ни капли не сомневаюсь, что ему нечего бояться. Потому что король Ревингер только что доказал: он может сгноить этот мир и разрушить его своей высокомерной походкой.

Вопрос только в том, по кому он собирается пройти?

Аурен

Я сижу в палатке и смотрю в никуда.

В мыслях и в груди раскачивается маятник. Сопровождает каждый вздох и биение сердца.

Прошлое и настоящее. Добро и зло. Правда и ложь. Знание и непонимание. Сомнения и доверие. Непрерывный такт нескончаемого ритма.

Не знаю толком, сколько я неподвижно просидела здесь, глядя в одну точку, пока маятник ходил туда-сюда, но вдруг я услышала голоса.

Полы палатки приподнимаются в качестве приглашения. Я делаю глубокий вдох и встаю, натянув на голову капюшон, проверив пальто и перчатки.

Выхожу на улицу, и кожу лица снова покалывает. Наверное, мне бы пришлось прищуриться от яркого дневного света, если бы надо мной не возвышался Озрик.

Он кивает моим сторожевым псам, заставляя Пирса и второго мужчину удалиться, и мы остаемся с ним вдвоем, совсем как в ночь нашей первой встречи.

Он – все такая же устрашающая громада, но в полном боевом облачении пугает еще сильнее. Я не завидую кузнецу, которому пришлось подгонять под него нагрудную пластину.

Сегодня его обычно нечесаная каштановая грива длиной до плеч собрана сзади и завязана на затылке. А вот борода косматая, как всегда.

Озрик смотрит на меня, держа меч на бедре и шлем под мышкой. На лице присущий ему оскал, карие глаза суровы. Он – образчик солдата армии Четвертого королевства вплоть до деревянного прокола в губе и рукояти меча в виде искривленного дерева.

– Что случилось? – спрашиваю я, хотя едва могу говорить, потому что сердце подскакивает к горлу. Настороженно вслушиваюсь, но звуков битвы нет. По-прежнему очень тихо. – Грядет война?

– Еще не знаю, – отвечает капитан. – Король Ревингер запросил личную встречу. Мидас отправил посланника.

Сердце подпрыгивает.

– Выходит, намечаются переговоры? Возможно, битвы не будет? – Надежда хватается за мои руки, словно не хочет, чтобы ее утащили.

– Возможно. Но Мидас тоже кое-что потребовал.

Я замираю.

– Что именно?

– Подношение, сделанное нами с честными намерениями, – выплевывает он, словно не верит, что Мидас способен на честность. – Этот ублюдок нам задолжал. Это мы должны диктовать условия.

Я уже знаю, что он потребовал.

– Мидас хочет меня.

Озрик кивает.

– Да. Посланник доставил от Мидаса вполне определенное сообщение. Он сказал нам – тут цитирую: «приведите мне мою позолоченную фаворитку, и я позволю вашему королю Роту получить у меня аудиенцию». – Лицо Озрика перекашивает от недовольства. – Какой гнусный, высокомерный мерзавец, – говорит он.

Меня не удивляет послание Мидаса, как не удивляет и презрение Озрика.

– И ваш король действительно согласился? Он вот так просто меня передаст?

– Да. Вот так просто.

А вот это и правда удивляет, но не могу даже предположить, о чем думает король Ревингер или что он, возможно, замышляет, однако все это вселяет в меня беспокойство. Ведь не может же быть все настолько просто?

Я медленно выдыхаю.

– Ну, это ведь добрый знак, что короли желают договориться об условиях? Все имеет значение, если это может помочь остановить войну.

В ответ на мои слова Озрик вздыхает, словно я только что его разочаровала.

– Никогда не пойму, как ты это, черт возьми, терпишь это. Мидаса. Обращение как к питомцу.

– Знаю, – отвечаю я, а еще знаю, что голос мой звучит безжизненно, потому что меня охватывает оцепенение.

Озрик бурчит:

– Готова?

Да. Нет.

Маятник качается.

Озрик выводит меня из палатки, а потом и из лагеря, ступая так широко, что мне приходится делать по два шага там, где он делает один. Мы поднимаемся по тому же холму, на котором я уже стояла, и там, наверху, нас дожидаются пять лошадей – трое солдат уже в седлах, две лошади свободны.

– Умеешь ездить верхом? – спрашивает Озрик.

Я натягиваю перчатки повыше, сердце стучит, ладони становятся скользкими.

– Да, умею.

– Садись на пятнистую, – говорит он, и я с улыбкой смотрю на черную лошадь, восхищаясь россыпью серых пятен на ее груди. Моя кобыла намного ниже лошади Озрика. Если честно, я бы не смогла забраться в седло его жеребца без табуретки.

Остановившись перед кобылой, я легонько глажу ее, а потом наклоняюсь, чтобы убедиться, что мои гетры заправлены в носки.

– Тебя подсадить? – предлагает Озрик.

Я качаю головой.

– Нет, спасибо.

Он коротко кивает и, сев на своего жеребца, ждет меня. Я осторожно встаю в стремя и перекидываю ногу, а когда сажусь, расправляю юбки.

Должно быть, по выражению моего лица или хватке на поводьях Озрик понял, что я нервничаю, потому что повел свою лошадь рядом с моей. Он бросает на меня тяжелый взгляд, пока остальные солдаты Четвертого королевства разворачивают своих лошадей и следуют за нами.

– А ведь ты и впрямь не предала своего Золотого царя. Это требует мужества, – говорит Озрик, удивив меня.

Я сжимаю руками кожаные поводья.

– Вы меня даже не мучили, – хохотнув, отвечаю я. – Думаю, во всей Орее не найдется того, кто был бы так добр к своему пленнику.

– Пожалуй. Только вот сначала я тебя хорошенько запугал. Напомни-ка, что я тогда сказал?

Задумавшись, морщу нос.

– Кажется, пообещал выпороть меня, если я буду говорить гадости про короля Ревингера.

Озрик улыбается.

– Ну так что? – гордый собой, спрашивает он. – Получилось? Хорошая угроза вышла?

– Смеешься? Я тогда чуть не описалась со страху. Ты пугающий человек.