Ануш. Обрученные судьбой - Мартина Мэдден

Я писал во многие инстанции, но пока не получил ни единого ответа. Он британский подданный, и нет никаких причин для его ареста. Я надеюсь, что ты или твой британский коллега поспособствуете его скорейшему освобождению.

Пожалуйста, не отвечай на это письмо, мы немедленно выезжаем в Константинополь.

Я молюсь, чтобы тебе и нам Бог помог благополучно вернуться домой!

Твой друг,

Чарльз Стюарт

– Мы уходим! Ты должна ее поднять!

Ануш посмотрела на лейтенанта. Все, кто выжил на этот момент, начали подниматься на ноги.

– Немедленно подними ее, или ее оставят здесь!

Он посмотрел на старую женщину и отвернулся. Губы Гохар были сомкнуты, руки лежали на груди, а на глазах были два плоских камешка.

– Выходим! – скомандовал он.

* * *

Река Харзит берет свое начало в горах возле Гюмюшхане, течет вдоль Великого шелкового пути и впадает в море.

За пятнадцать километров до города река изгибается и течет на восток. Возле этой излучины караван остановился, чтобы пополнить запасы воды.

Путники без сил падали на обочину, а солдаты с головой погружались в прохладные воды.

– Наполняем бочки! Готовимся продолжать путь! – командовал лейтенант.

Трое солдат держали бочку под водой, пока она не наполнилась до краев, а затем один из них поставил ее в повозку.

Ануш сидела на берегу реки чуть в стороне от всех. Солнце немилосердно обжигало ей спину и плечи, однако она не старалась найти тень. Девушке очень хотелось зайти в воду, почувствовать ее умиротворяющие объятия, но у нее не было сил. Она посмотрела на свои руки: обожженные солнцем, они стали коричневыми. На пальце, где раньше было обручальное кольцо, все еще сохранилась светлая полоска.

За спиной Ануш что-то зашевелилось. Хорек топтался около пустых бочек, и, пока остальные были заняты, он пнул одну из них, и она скатилась в воду. Бочку подхватил поток, и вскоре она уже плыла посередине реки.

– Эй! – крикнул лейтенант солдату, который плавал недалеко от бочки. – Лови бочку!

Солдат подплыл к ней, попытался схватить ее, но бочка была просмолена и выскользнула у него из рук. Быстрое течение подхватило ее и понесло.

– В Османской армии остались лишь женщины?! – негодующе воскликнул лейтенант, снимая форму и сапоги. Он вошел в воду и поплыл, делая резкие взмахи руками. Он быстро нагнал бочку и стал толкать ее к берегу, налегая грудью и широко расставив руки.

– Встать! – велел Хорек, подошедший к Ануш сзади. – Встать, я сказал!

Он сильно пнул ее носком ботинка, и девушка попыталась отползти от него и встать на ноги.

От обезвоживания она едва держалась на ногах, у нее кружилась голова, и, когда он потащил девушку вдоль дороги к группе акаций, у нее не было сил даже закричать.

Никто не заметил, как он тащил ее, а потом разорвал на ней платье и толкнул ее на землю.

– Не заставляй меня воспользоваться этим! – Мужчина достал пистолет из кармана и приставил дуло к ее голове, а другой рукой спустил штаны.

Пока он устраивался у нее между ног, Ануш лежала, не двигаясь. Его лицо нависло над ней, и она смотрела на его животные черты, в его глаза – один карий, другой голубой.

– Нет! – внезапно выкрикнула Ануш и начала лягаться.

Она сопротивлялась, как дикий зверь, пока в ее ухе не раздался щелчок пистолетного затвора.

– Если мне придется воспользоваться твоим мертвым телом, то я так и сделаю! – прорычал Хорек.

На лицо девушки закапали капли пота с его лица, и она застыла, как птица с перебитым крылом. Он схватил ее за подбородок, когда она отвернулась, и повернул лицом к себе:

– Смотри на меня! Ты это запомнишь!

Выпрямившись, он коленями раздвинул ей ноги.

– И смотри внимательно! Я хочу, чтобы ты видела, как тебя имеет такой мужчина, как я!

Его губы раздвинулись в усмешке, и она так и застыла на его лице мгновение спустя, когда он без чувств повалился на Ануш.

Над ними стояла Хандут, вернее, это был призрак той женщины, которую Ануш когда-то знала. Отбросив в сторону камень, который она держала в руке, женщина схватила солдата за ноги и стащила его с дочери.

Ануш встала. Мать и дочь смотрели друг на друга. Хандут было невозможно узнать. Она была истощена и явно больна, волосы на голове повыпадали, местами проглядывала голая кожа. Одно ухо болталось практически оторванное и окровавленное.

Ануш услышала всхлипывания и поняла, что это плачет она сама! Из глаз текли слезы, которые она не выплакала, отдавая своего ребенка и потеряв бабушку.

Хандут обняла ее и крепко прижала к себе. Так они и стояли, будто всю жизнь обнимали друг друга.

На земле пошевелился Хорек. С его губ сорвался стон, и он начал ползти к дороге. Одним рывком Хандут настигла его, подняла камень и стала снова и снова опускать его на затылок солдата. На ее платье летели брызги крови и ошметки кожи. Ануш молча наблюдала. Пока из этого негодяя выбивали жизнь, она молилась об одном – чтобы он больше никогда не встал.

Наконец камень выпал из рук уставшей матери.

Хандут присела возле трупа и перевернула его на спину. Вытирая пот со лба, она начала расстегивать форму.

– Быстрее! – Она посмотрела на дочь. – Снимай свою одежду!

* * *

Ануш почувствовала, что лейтенант приближается к ней, еще до того, как увидела его. Опустив глаза, она нагнулась и притворилась, будто вытряхивает камешек из башмака. Когда он прошел мимо нее, девушка испытала невероятное облегчение, а когда вернулся, она запаниковала.

Кабалак[47]Хорька был плотно натянут на голову, форма сидела хорошо, но вблизи обман сразу раскрылся бы. Волосы были мокрыми от пота. Хандут шла впереди, но, что-то почувствовав, она обернулась.

Лейтенант был всего в нескольких шагах от Ануш, и ей ничего не оставалось, кроме как посмотреть на него. Он уставился на девушку. Она узнала этот взгляд. Один из отрешенных взглядов, какие были у солдат, когда они делали то, что им приказывали. Мужчина снял кабалак с ее головы, и коса Ануш упала ей на плечо. Схватив ее за волосы, он запрокинул ей голову, обнажив шею. Она слышала шепот лезвия, вынимаемого из ножен, солнце сверкнуло на нем, отразившись в ее глазах.

Вот оно… Вот так все закончится. Сейчас всему придет конец. Пожалуйста, Господи, пусть это будет быстро! У нее возникло странное ощущение… практически приятное. Ей даже захотелось спать…