Сладкая горечь - Стефани Данлер

– О, это ты, Симона! Боюсь, мы не в лучшей форме, мы же едва с самолета.

– Ты всегда умела скрывать ущерб, – Симона передернула плечами. – Вы все еще живете в Коннектикуте?

– Мотаемся туда-сюда, – ответил Юджин, неопределенно махнув рукой.

Юджина генетика своими дарами обошла. У него были брови-гусеницы, нос картошкой и волос осталось не много. Скорее всего он был лет на десять, а то и больше старше Серены. Я уже сталкивалась с пожилыми мужчинами и их молодыми женами. Но Юджин казался настоящим. У него был умный взгляд, и он внимательно щурился, когда слушал.

– Все изменится, когда Тристан пойдет в школу, но пока я стараюсь наслаждаться свободой.

– Под наслаждением она подразумевает таскать за собой двухлетку по Европе.

– Да брось, – откликнулась Серена, хлопая его по руке. – Из-за путешествий с детьми обычно поднимают такой шум! Просто не надо давать им слишком много воли. Тристан способен высидеть обед с четырьмя переменами блюд.

– Как элегантно, – откликнулась Симона. – Разумеется, Шеф будет рад готовить для вас обоих.

– О… – Серена посмотрела на Юджина и выпятила губки. – Боюсь, мне не перенести пробу со всех блюд дня, Симона. Усталость после перелета, разница часовых поясов и все такое. Но я ведь смогу потом заглянуть поздороваться, если он не слишком занят? А там за барной стойкой малыш Джейк? Как же он вырос! Помнишь, как вы вдвоем жили в квартирке размером с обувную коробку? Где это было? В Ист-Виллидж? Юджин, у Симоны была такая смешная квартирка, там даже не было настоящего душа, а чугунная ванна стояла прямо посреди кухни.

– Я и сейчас там живу.

Я следила за Симоной. Она улыбалась. Она улыбалась так, что я прямо-таки слышала, как она скрежещет зубами.

– Вот как? Вот и чудненько. Мы так там веселились. – Серена беспечно оглядела зал. – Говард тоже тут?

– Мы все тут, Серена. Я дам знать Шефу, что ты отказалась. – Симона держалась стоически.

Серена указала на что-то в меню, и Юджин рассмеялся.

– Никак не отделаетесь от филе-миньон из тунца? Словно на дворе не двадцать первый век. Чудненько, возьму его!

«Чудненько»? Я в жизни не видела, чтобы взрослые женщины так друг на друга нападали. Никто не посмел бы бросить Симоне словечко вроде «чудненько». Никто не отказывался от дегустационного меню шефа. Но Симона не только выдержала удар, а словно бы подобралась. Я сообразила, что передо мной женщины, которые знают друг про друга опасные вещи.

Мне не стоило бы удивляться, что Джейк и Симона жили вместе. Я знала, что она помогла ему перебраться в Нью-Йорк, и новый факт как будто логично укладывался в повествование, какое я себе набросала. Вот только реплика прозвучала так хлестко, точно несла в себе скрытый смысл, и произнося имя Джейка, Серена словно бы старалась поддеть Симону.

– Как насчет «Довиссат», Юджин? – сказала Симона, поворачиваясь спиной к Серене, чего она учила никогда не проделывать с гостем. – У нас в погребе есть бутылка девяносто третьего года. Говард будет вне себя, но вдруг вас это белое заинтересует? Если, конечно, я сумею ее найти.

Юджин в восторге хлопнул рукой по столу.

– Что за женщина! Когда был тот обед? Шесть лет назад? Она ничего не забывает! Лучшая официантка в Нью-Йорк-Сити. Ну, не злись, Серена, ты же знаешь, что не создана обслуживать других. Несите же, Симона, но и себе бокальчик не забудьте.

– С удовольствием, – откликнулась она.

Рискнула ли я их сравнить? Конечно. Моя лояльность была ярой, но не слепой. А еще я не могла понять, в какой категории они могли бы соперничать на равных. Внешность – это как будто нечестно. Я не ошиблась, подумав, что, едва подошла к столу Серены, Симона словно бы съежилась. И дело было не только в том, что Серена была выше ростом или что осанка у нее была такая, словно вместо позвоночника у нее стальной штырь. Плечи Симоны сгорбились, точно на шее у нее повис камень. И на ней были очки, что придавало ей легкий, но захудалый прищур. Впечатление было такое, что Симона стала вдруг серой, словно Серена высосала из зала весь блеск. Я только сейчас заметила, что ногти у Симоны пусть чистые, но тусклые и обкусаны по краям. Я кожей ощутила эти зазубрины, когда они впились мне в руку, и Симона произнесла:

– Присмотри за моими столами. Никуда не уходи. Я пойду поищу «Довиссат». – Глаза у нее лихорадочно блестели.

– Может, тебе стоит по-быстрому что-нибудь съесть. Самую малость?

У нее шел четвертый день.

– Я была бы очень благодарна, если бы ты сосредоточилась.

– Что, если им что-то понадобится?

– Они просто гости. Принеси им, чего они, мать их, пожелают.

Как будто я могла куда-то уйти! Серена отпила глоток воды, и я материализовалась, чтобы наполнить ее стакан. Хизер как раз подошла поздороваться, наверное, она тоже их знала, но извинилась, увидев меня.

– Привет, – сказала Серена, кладя ладонь мне на руку, чтобы я не наливала. Ее пальцы сверкали. – Я Серена. Приятно видеть юное лицо. Хизер сказала, ты новенькая.

– Так меня называют.

– Так они Серену некогда называли, – вставил Юджин. – Я Юджин Дейвис.

– Вы тоже тут работали?

– Нет, нет. – Он вежливо улыбнулся. – Я был завсегдатаем. Ланч у стойки по пятницам, но под конец приходил дважды в неделю, когда пытался заарканить вот эту красотку.

Серена улыбнулась, вложив в улыбку идеальную белизну зубов. Они сцепили мизинцы.

– Но, когда я спросил про нее у Говарда, – продолжал Юджин, – это я абсолютно точно помню… я спросил, кто та сногсшибательная брюнетка, а он переспросил: «Новенькая?» Вот так я про нее потом и думал.

– Перестань, это было так давно!

Они рассмеялись – так иногда смеются или плачут гости, потому что думают, что их стол окружен своего рода завесой приватности, которая отделяет их от остального мира. Мне всегда было интересно смотреть, как люди раскрывают свои мелкие и мелочные, исполненные надежд или – возможно, в данном случае – истинные «я».

– Скучаете?

– По золотым оковам? То есть по тому, что превратилась в ночного зомби, по ломоте в спине, по ехидству и склокам? – Она скользнула по мне оценивающим взглядом, точно меня вот-вот выставят на аукцион. – Конечно, скучаю. Это же семья.

– Да.

Я ощутила некое сродство с Сереной. Я ощутила бы его с любым, кто пришел бы и сознался, что некогда работал в ресторане. Нас объединяла мышечная память, пусть даже она скрывала свою под драгоценностями и сыворотками для кожи. Мы обе вскрывали ящики вина в подвале, мы обе научились определять, когда Шеф вот-вот взорвется, нас мучили одинаковые боли в шее и пояснице.

– Мне очень повезло.

– Действительно. Тебе никогда не повезет больше.